Уже кончается июль. В Приморье природные движения очень глубоки. Они сильнее касаются души, чем где-нибудь в центральной России. Здесь гуще краски, ароматы…
Еще парит. Душно и море несет теплые туманы. А как отчетливо из этого проступает осень. Необыкновенная осень – дальневосточная, тихоокеанская. Весь год Приморье готовится к ней. И к началу августа заходит, как парусный фрегат, в эту бухту. Бухта приморской осени — глубокая южная с синим небом и уже чуть желтеющим амурским бархатом, зелеными кедровыми шишками, розовым лимонником и фиолетовым виноградом.
И как мимолетно лето. Душное, будто тропическое, лето Приморья еще вроде бы в разгаре — разлетается океанскими брызгами на пляжах Шаморы, бьет в твердый оранжевый песок горячей ханкайской волной, играет зелеными листьями манчжурского ореха в разморенной жарой тайге. А уже поспевают дикие яблочки, падают с ветвей абрикосы, едва заметно желтеет тростник на озерах.
Цветут лотосы – розовый ковер больших с лепестками-лодками цветов на синей воде. Приморье выстилает лотосовые ковры золотой царице. Утята в протоке стали большими – им уже скоро встречать осень и лететь вместе с ней. Хотя туда, куда уходит наша осень, им, пожалуй, не добраться.
Знаете, куда улетает приморская осень? — На Святую гору Афон. Туда она приходит в ноябре. Там и живет всю зиму. С Афонских гор Эгейское море в ноябре, как наше Японское в конце августа – синее, ровное до горизонта. Древний Афон – ноябрьская тропа в монастырь Иверон так похожа на таежные тропы осеннего Приморья! Только здесь на Святой Горе это не просто утоптанная дорожка, а путь, вымощенный плоскими, поставленными на ребро вплотную друг к другу, камнями. Тысячу лет вбивались эти камни в твердую глину. Каменный мост через поток чистейшего горного ключа. Шум переката, желто-бордовые листья в потоке и виноградно-бархатный воздух с Эгейского моря в горном распадке – почти как в сентябрьском Сихотэ-Алине. Прозрачные ключи и заросли колючей ежевики. Темно-бордовые крупные ягоды в середине ноября под синим греческим небом среди едва желтеющей листвы грецкого ореха и высоченных кипарисов… Грецкие орехи – это ведь разросшиеся наши маньчжурские.
Вот только там, на Афоне живет Византия. — Вот откуда мы! – невольно думаю, узнавая византийских двуглавых орлов на гигантской бронзовой люстре под сводом собора древнего монастыря Иверон. За каменными стенами порывы ветра – штормовая ночь. Бухание тяжелой волны в гранитную пристань. Запах морской сырости и ароматного афонского ладана. Почти темно. «Кире элейсон, Кире элейсон, Кире элейсон» — разносится негромким эхом в соборе.
И даже сюда к берегу Японского моря долетает византийское эхо. Бухта Золотой Рог и пролив Босфор Восточный – голоса второго Рима. Константинополь – святой город, спрятавшийся даже в старом Имперском Владивостоке… Конечно, Владивосток уже не тот. Да, и Константинополем владеют турки. Но Византия жива! И на Афоне это особенно чувствуется.
— Матерь Божия с нами! – благословил афонский старец на далекий путь во Владивосток.
И как похожи наша Порт-Артурская с Афонским образом Царицы Небесной! Только у нас Пречистая с образом Спаса Нерукотворного в руках попирает разломанные мечи на высоком берегу морского залива.
Может быть, когда Царица Небесная сломает все мечи, занесенные сегодня над Русским Приморьем, здесь появится второй Афон. И, как на Святой Горе возникнут на сихотэ-алиньских сопках каменные монастыри, в которых поселятся монахи, прославляющие Господа нашего Иисуса Христа!
Сейчас осень пока только-только проступает сквозь душные дни июльского Приморья. Духовная зрелость этого края еще впереди…
И.Р.
Владивосток
27.07.2012