Исполнилось полгода со дня праведной кончины Божьего миссионера игумена Германа (Подмошенского).
Его юрисдикция:
миссионер милостью Божией
Слово Виктора Саулкина памяти Игумена Германа (Подмошенского)…
Отца Германа первый раз я увидел на Успение Пресвятой Богородицы в 1991 году. Батюшка пришел к нам на радио «Радонеж» и я запомнил, как он буквально сиял, светился радостью. «Я всю жизнь мечтал побывать на Родине, приехать в Россию» — сказал отец Герман. – «И я не только сумел приехать в Россию, но на Праздник Успения Пресвятой Богородицы в главном храме России — Успенском соборе Московского Кремля сослужил Патриарху Московскому и всея Руси! Господь мне такую милость послал, теперь могу спокойно умирать». Более радостного, жизнерадостного и живого человека мне встречать не приходилось.
Приезжая каждый год в Россию и живя на Родине иногда не один месяц, отец Герман желал и надеялся в России умереть. Это чувство святости Русской земли, ее благодатности, по-видимому, так ясно, как отцу Герману и многим другим русским, живущим в рассеянии, но сохранившим священную любовь к России, нам ощутить в полной мере невозможно. Для этого необходимо хоть на какое-то время испытать печаль разлуки с Родиной. А отец Герман родился в Риге, когда в Прибалтику пришла Советская власть, его отец был арестован НКВД и затем погиб в лагерях под Воркутой. Семья бежала от большевиков в Германию и дальше в Америку. Но Россия всегда оставалась для юного Глеба Подмошенского духовной Родиной, оставалась Святой Русью.
Отцу Герману приходилось возвращаться в Америку – ведь там были его духовные чада, монастыри и скиты, основанные им на этой далекой от России земле, за океаном. Свято-Германовская Пустынь в Платине, которая выросла из уединенного лесного скита в горах Калифорнии. Туда удалились в поисках «пустыни» два молодых монаха Серафим (Роуз) и Герман (Подмошенский). Ново-Валаамский монастырь на о. Еловом, который двум молодым инокам завещал иеромонах Герасим с просьбой, «чтобы здесь лампадка не угасла». Отец Герман и отец Серафим стали ему посылать масло для лампад. И получили ответ: «Масла лампадного у меня у самого хватает». И тогда только догадались, о какой лампадке говорит иеромонах Герасим, живущий на Еловом острове, где подвизался прп. Герман Аляскинский. И они с отцом Серафимом сделали все, чтобы лампада монашеской молитвы не угасла на американской земле. Семь монастырей и скитов основал отец Герман на земле Америки. Привел в Православную Церковь и крестил 700 коренных американцев. Воспитал 80 монахов из новообращенных жителей США.
В Платине два молодых монаха по благословению святителя Иоанна построили типографию и стали издавать журнал «Православное слово». После смерти владыки они собирали свидетельства о его подвигах, о многочисленных чудесах по молитвам архиепископа Иоанна Максимовича. Им запрещали, утверждая, что должно пройти время, лет 50-100, и только тогда об этом можно будет писать. «Но ведь тогда уйдут из жизни все, кто знал подвижника и готов об этом рассказать!» — отвечали отец Герман и отец Серафим, публикуя свидетельства о святости владыки. Но недруги святого архиепископа Иоанна Максимовича оставались очень влиятельными и они не простили ученикам святителя.
Клевета и ложь – главное оружие диавола в борьбе с подвижниками веры. Все это время отца Германа преследовала клевета, которая, к сожалению, так легко находит отклик в сердцах некоторых православных, сугубо почитающих «букву». Передачи с отцом Германам на радио «Радонеж» всегда были необыкновенно интересными, живыми и одновременно очень глубокими. Но часто после этого приходилось нам отбиваться от ревнителей «канонической чистоты», которые временами просто «доставали» директора радио Евгения Никифорова.
Помню, как Е.Никифоров написал письмо старейшему клирику Русской Православной Церкви за рубежом протоиерею Роману Лукьянову. Покойный отец Роман ответил Евгению: «Вы спрашиваете, к какой юрисдикции относится игумен Герман Подмошенский. Отвечаю: его юрисдикция – миссионер милостью Божией. И то количество монастырей и храмов, которые он основал на американской земле, не дает покоя врагу рода человеческого. И враг мстит отцу Герману через некоторых лжебратий».
Можно было только удивляться, как благодушно и легко отец Герман относился ко всей этой клевете и сплетням. По-видимому, не случайно они с о. Серафимом были духовными чадами святителя Иоанна Максимовича, которому тоже пришлось немало претерпеть от лжебратии. Помню, в год прославления святителя Иоанна на праздник прп. Амвросия Оптинского отец Герман приехал на раннюю литургию в Оптинский скит. После службы я у батюшки спросил, как происходило прославление святителя. «Удивительно. В прославлении владыки участвовали и некоторые из тех, кто судил его церковным судом. И теперь они же пели величание святому», — улыбнулся отец Герман. В то время, когда святого оклеветали и судили, два молодых монаха о. Герман и о. Серафим не побоялись заступиться перед священноначалием за честь владыки. Но все же церковным судом (за растрату казенных средств при строительстве храма!) умудрились судить не только настоящего бессребреника, святителя, выдающегося богослова, а в то же время и архиерея, который нес подвиг юродства Христа ради. Но таков закон жизни Церкви, когда подвижникам благочестия, святителям и преподобным по промыслу Божию часто приходится терпеть поношения и скорби от своих. А это гораздо тяжелее, чем терпеть гонения от врагов и гонителей Церкви Христовой.
Отец Герман необыкновенно любил Россию (и продолжает любить, ведь любовь с переходом в Вечность только увеличивается). В 90-е годы, когда «желтое колесо» с не меньшей злобой, чем когда-то «красное колесо», калечило и крушило страну и народ, многие из нас готовы были впасть в уныние. Беседы с отцом Германом всегда вселяли радость и надежду в наши сердца. Он видел храмы и монастыри, которые возрождаются на Русской земле, видел души, которые просвещаются светом Христовым. Для него это было подлинной жизнью страны, а не та грязь и мерзость, которая всплыла на поверхность.
Отец Герман необыкновенно радовался народному почитанию святых Царственных Мучеников, которое росло в России с каждым годом. Они вместе с отцом Серафимом много трудов приложили, чтобы восторжествовала правда о Государе, состоялось прославление Царской Семьи. Не только их духовник святитель Иоанн Максимович, многие выдающиеся архиереи Русской Православной Церкви за рубежом, духовник Царской Семьи Феофан Полтавский, Аверкий Таушев, Нектарий Концевич, Нафанаил Львов, афонский старец Никодим Карульский, говорили и писали о необходимости для Русского народа прославления Царской Семьи в лике святых. В 1981-м году в Русской Православной Церкви за рубежом торжественно прославили Царственных Мучеников. Но пришлось еще долго преодолевать упорное сопротивление церковных либералов в России. И не случайно именно сестра отца Германа, Ия Подмошенская заказала образ Царя-Мученика, на котором по благословению батюшки сделана надпись «К прославлению в России». Один из многочисленных списков этого образа, привезенный игуменом Германом в Россию, известен как знаменитая мироточивая чудотворная икона Государя, которая прославилась множеством чудес, исцелений, удивительных знамений, явленных перед прославлением Царственных Мучеников в России.
Отец Герман особенно глубоко чувствовал близость всех Новомучеников и Исповедников Российских, он почитал подвиг Оптинских монахов, принявших смерть за Христа на Пасху 1993 года, иеромонаха Нестора, пострадавшего за Христа в с. Жарки в том же 1993 году. В Русской Православной Церкви за рубежом было не принято рукополагать в священный сан до 30 лет. Но игумен Герман узнав, что о. Нестор стал иеромонахом в 27 лет, а в 33 сподобился пострадать за Христа, благословил рукоположить и своих духовных чад, подвизающихся в монастырях Америки. Он говорил, что наступило новое время. Для него молодые русские монахи, ставшие мучениками за Христа, были образом новой, верной Богу России, которая возрождается после погрома, учиненного безбожниками на Русской земле. И отец Герман радовался, убеждая всех, склонных к унынию, что Православная Россия возрождается на наших глазах, несмотря на все происки врагов, видимых и невидимых. Конечно же, батюшка ясно видел все плохое и страшное, что происходит вокруг. Но его взгляд на Россию был взглядом из вечности, он видел то, как Господь милостив к нам, как возрождается вера в душах людей. Надо сказать, создавалось впечатление, что состояние уныния вовсе было не известно отцу Герману. Батюшка любил шутить, ободряя человека. Также любил веселой шуткой отгонять уныние от своих чад и батюшка Амвросий Оптинский. С Оптиной у игумена Германа Подмошенского и иеромонаха Серафима Роуза духовная связь сохранялась через отца Андриана Рымаренко – ученика оптинского старца Нектария. Неслучайно построив в Платине две кельи, отец Серафим и отец Герман на одной прибили табличку «Оптина», на другой – «Валаам».
В горах Платины, где они расчищали место под кельи своей пустыни, водятся гремучие змеи и тарантулы. Укус их смертелен, смерть наступает через час. Отец Герман рассказывал, что однажды во время работы его укусил тарантул, а до ближайшего населённого пункта четыре часа езды. Он побежал к отцу Серафиму: «Отец Серафим, меня тарантул укусил! Давай лопату!» — о. Серафим копал землю, это была единственная лопата. — «Зачем тебе?» — спросил о. Серафим. — «Как зачем? Я буду копать себе могилу, а ты в это время будешь читать канон на исход души». «Отец Герман, иди работай!» — «Как так — иди работай? Ты что не видишь, вот тарантул, вот след укуса – значит я через час умру. Давай лопату, я, как в житиях святых описывается, сам себе могилу буду копать, а ты в это время читать канон на исход души!» — «Иди, отец Герман, работай», — спокойно отвечает о. Серафим Роуз, продолжая с молитвой работать. — «Как, ты не хочешь исполнить свой долг, помочь брату уйти, как положено, из жизни? Давай лопату!» — А он продолжает спокойно работать, — рассказывал отец Герман.
— А как же батюшка все закончилось?
— Так он мне лопату не отдал — я могилу не выкопал — и не умер! — смеется отец Герман.
Они, кажется, были по человеческому темпераменту очень разные – строгий и сдержанный Юджин Роуз и артистичный, порывистый, веселый и общительный Глеб Подмошенский. Но их объединяла глубокая любовь к Богу и Святой Руси. Отец Герман с огромной любовью и теплотой всегда вспоминал о. Серафима и жалел, что его собрату так и не удалось побывать на русской земле, которую тот очень любил, считая своей духовной Родиной. Помню, о. Герман, как-то увидев книгу, где на обложке о. Серафим был изображен среди русских березок, сказал с сожалением: «Он ведь в России так и не побывал. Но очень любил Россию. Говорил мне иногда – тебе повезло, ты – русский. Россия для него была Святой Русью».
Мы с вами не сомневаемся, что о. Серафим Роуз, коренной американец, по происхождению англосакс-протестант, стал подвижником благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Как и чилиец из знатного испанского католического рода Муньосов-Кортесов брат Иосиф, хранитель Иверской Монреальской чудотворной иконы Пресвятой Богородицы. Они и сами стали частью Святой Руси, которую любили всем сердцем.
Надо сказать, что отец Герман любил и Америку, и простых американцев. Говорил, что жители провинциальной одноэтажной Америки добрые и простодушные люди. И делал все, чтобы многие американцы нашли дорогу в православный храм.
Молодые монахи Герман Подмошенский и Серафим Роуз по благословению святителя Иоанна и в пустыне в горах северной Калифорнии занимались просветительской деятельностью, организовали издательство. Игумен Герман продолжал огромное внимание уделять просвещению, радовался тому, что в России стали издавать «Русский паломник», благословлял издание православных книг. Ведь еще недавно в Русской Зарубежной Церкви мечтали о том дне, когда в России людям будут свободно доступны творения Святых Отцов, правда о Царской Семье, подвижниках благочестия, новомучениках и исповедниках Российских.
Отец Герман действительно миссионер милостью Божией, он удивлялся нашей угрюмой закрытости, пассивности в общественной жизни. Считал, что православные клубы, православные кафе, где встречалась бы молодежь, смотрели и обсуждали бы фильмы, слушали музыку, устраивали театральные постановки, читали стихи, должны быть в Москве, во всех городах России. Сам отец Герман очень любил симфоническую музыку, ему дороги были все явления подлинной русской и мировой культуры. Он был необыкновенно живой, радостный и общительный человек, Глеб Подмошенский, ушедший вместе со своим близким другом Юджином Роузом когда-то в дремучий лес в горах Калифорнии близ Платины, чтобы срубить в нескольких часах езды от ближайшего человеческого жилья две первые кельи, будущей Свято-Германовской Пустыни. И таким же живым, общительным и радостным человеком остался игумен Герман — подвижник нашего времени, мудрый пастырь и молитвенник, о прозорливости которого свидетельствуют его духовные чада.
Игумен Герман сочетал подлинную миссионерскую открытость ко всем, духовную свободу и желание нести Слово Божие с полным неприятием любых проявлений церковного модернизма и либерализма.
Отец Герман для нас был поразительным явлением той подлинной русской России, которая, оказавшись в рассеянии, на чужбине сохранила живую связь с Царской Россией, Россией Оптинских старцев, Валаама и Сарова. И при этом у него не было ни капли той высокомерности, которую мы порой видели в некоторых «зарубежниках» по отношению к «сергианской» Московской Патриархии. Для отца Германа мы все были чада единой Русской Православной Церкви. Его любовь ко всем, любовь к России не могла допустить всех этих глупых выяснений «кто более прав, а кто должен каяться и признавать свои ошибки», которые так долго не давали соединиться Русской Православной Церкви за рубежом с Русской Православной Церковью в России.
По-человечески невозможно не печалиться о том, что с нами нет больше на земле отца Германа. Но мы понимаем, что батюшка теперь перешел в жизнь вечную, где пребывает его собрат и сотаинник отец Серафим Роуз, где их духовный отец святитель Иоанн (Максимович). Не случайно третий день представления отца Германа совпал с днем памяти святителя Иоанна (Максимовича).
Я понимаю, что невозможно словами, тем более на бумаге передать то светлое и радостное чувство, которое всегда оставалось после общения с отцом Германом. Но уверен, что все, кому удалось повстречаться за эти годы с игуменом Германом, могут сказать одно — нам посчастливилось видеть человека настоящей ЖИВОЙ веры во Христа. Мы встретили человека, который сочетал необыкновенную духовную свободу со строгой верностью святоотеческой традиции и церковному преданию. Сочетая глубокую мудрость опытного пастыря с удивительной детской непосредственностью, простотой и искренностью отец Герман был исполнен удивительной, лучезарной пасхальной радости. Он и сегодня будто обращается к нам с приветствием «Дорогие мои, Христос Воскресе!»
Виктор Саулкин, обозреватель радио «Радонеж», гл. редактор интернет-газеты «Московские ведомости»
Русская народная линия
«Я живу в Святой Руси»
Игумен Герман (Подмошенский) – сотаинник духовного писателя иеромонаха Серафима (Роуза) Платинского. «Стопроцентного» американца Евгения Роуза, ставшего в Православии отцом Серафимом, написавшего знаменитые книги «Православие и религии будущего», «Душа после смерти» и другие. В России эти книги прочли и полюбили тысячи людей. Русский эмигрант Глеб Подмошенский был тем человеком, который открыл тоскующей по Небу душе Евгения Святую Русь. Обретя подлинный смысл жизни, эти двое молодых людей ушли от мира и создали монашескую общину по идеалам Святой Руси в лесу в Северной Калифорнии, издавали Православные журналы и книги, неся свет Православия Америке и всему миру. Отец Серафим умер в 48 лет 2 сентября 1982 года. Отец Герман продолжает общее дело, а с начала 90-х годов он часто бывает в России. «Роста выше среднего, общительный и изобретательный, «душа общества», натура артистическая, с прекрасным чувством юмора, блистающим порой тонкой «смешинкой» на манер Диккенса, неуемный, жаждущий деятельности, движимый большими идеями», — так представляет Глеба Подмошенского автор книги «Не от мира сего. Жизнь и учение о. Серафима Роуза». Мы встретились с игуменом Германом (Подмошенским) в Москве.
Книжка с картинками
— Знайте, — неожиданно начал разговор отец Герман, — поскольку в России повсюду еще стоят идолы – статуи Ленина, и пока он лежит в мавзолее, Россия не воспрянет. Ленин сознательно снял с себя крест и бросил в отхожее место. Его цель была – превратить Россию в служанку сатаны.
— Отец Герман, многие, кто уехал из России, говорят: «Никогда не вернусь туда», потому что у них такие воспоминания, такая боль. Но вы здесь, в России, почему?
— Я идеалист, безпросветный идеалист. Я очень люблю Россию. Я потерял папу, когда мне было шесть лет. Папа родом из Латвии, и когда началась революция, он перешел границу, ушел в Латвию. А мама из Санкт-Петербурга. Они познакомились в Риге, там я родился. А потом в 40-м году, когда советчики оккупировали Латвию, они сразу же арестовали почти всех мужчин в нашем маленьком городе, все они были обвинены как враги народа. Папу осудили на восемь лет и отправили в Воркуту. Туда он приехал в 41-м году и в 43-м погиб. Мы ничего о нем не знали 60 лет! В прошлом году я ездил в Воркуту, мне показывали это место: там лежат сотни тысяч людей, не отпетые, сброшенные в яму – там вечная мерзлота. Все это – осуждение русскому народу, потому что моего папу арестовывали свои же, русские. Папа был арестован, замучен, мой дед сидел, мой дядя Коля 17-летним в Вологде все зубы потерял от цинги в тюрьме. Мы в Германию бежали от коммунистов, был такой ужас. И когда я приехал в Америку, то увидел, что она живет совершенно другим, не может понять, что собой представляет коммунизм. Мне было 16 лет, мои сверстники мечтали о том, что отец им купит автомобиль, они поедут учиться в такой-то колледж и т.п. Я думаю, это не моя доля, у меня нет отца. Мы голодали с мамой, когда приехали в Нью-Йорк. И я решил, что весь современный «модный мир» устроен на принципах Ницше и на бакунинской идее: нужно истребить сто миллионов, тогда будет счастье на земле. А я – один из тех, кто должен быть истреблен. Поэтому я возненавидел автомобили, деньги. У меня осталось искусство. Я был художником, закончил школу. Но и это все было подточено современным модным искусством, которое есть попытка истребить нормы христианства, то есть нормальное искусство. Я видел, что у нас, русских, понимание Православия лишь ритуальное. Евангелия не читают, Православного мировоззрения, русских философов не знают, свечки в церкви ставят – и все. Когда я был мальчиком, мне попалась маленькая книжечка, а в ней лубочные цветные картинки из жития Преподобного Сергия Радонежского: птицы, Божия Матерь ему явилась, медведя он кормит. Книжка была потеряна, все забыто, я был в Америке, страдал, в церковь не ходил. У меня было ужасное уныние, и я решил покончить с собой, сброситься с моста. И пошел туда. Я мечтал встретить человека, вроде отца, который бы мог так стукнуть меня, чтобы я понял, как правильно жить. Но его не было. И вот я стоял на мосту, и вдруг возник образ: эти картинки из детства, из жития Сергия Радонежского, и мысль: если ты спрыгнешь, то не дашь себе возможность встретить таких людей, может, такие и сейчас есть, как Преподобный Сергий. И я ушел оттуда. И скоро познакомился со Святой Русью. Это был 54-й год. Я чудом попал в русский Православный монастырь в Джорданвилле. Мне там все очень понравилось, все такие красивые, молодые, очень приветливые, они не были «буками». И там был такой чудный иеродиакон отец Владимир, он мне говорит: «Как тебя зовут?» – «Глеб». А мне всегда нравилось мое имя – Глеб. Но когда я приехал в Америку, его там не могли произнести, все смеялись надо мной. Он говорит: «Какое чудное имя!» Он мне внушил: Россия – это есть что-то ценное, миром не понятое. И тогда я понял, что мой папа – это жертва современного мира, но это победа христианства не во внешнем мире. Когда я попал в монастырь, мне захотелось почитать Житие Сергия Радонежского. Я спросил книгу. Монах ведет меня в библиотеку, и еще раз меня спрашивает, что я хочу. А я говорю: «Биографию Серафима Саровского», не знаю почему. Но там был ответ, беседа Преподобного с Мотовиловым о цели христианской жизни. Все, что мне было нужно, там есть. Православное мировоззрение, которого я жаждал. Так Сергий Радонежский привел меня. Я буквально переродился, по-другому начал видеть, звуки слышал по-другому. Мне открылись глаза. И с тех пор по сей день я всегда радуюсь. Мне стало легко, я понял свою миссию – нести Православие миру, и я посвятил этому всю мою жизнь, Владыка Иоанн (Максимович) меня на это благословил. И Господь мне помог. Сначала отца Серафима мне прислал, потом много других американцев ко мне пришло. Америка для меня стала прекрасной страной, которая требует Православия. Я заинтересован в том, чтобы католиков, протестантов и других переводить в Православие. Я их просвещаю, крещу, постригаю в монахи. Наш журнал «Русский паломник» — слава Богу, это чудо из чудес! — теперь печатается в Троице-Сергиевой Лавре, и типография стоит метрах в пяти от места, где лежит Преподобный Сергий! Я благодарю Господа Бога за все.
Сотаинник отца Серафима
— Расскажите об отце Серафиме (Роузе), каким он был человеком?
— Мы были с ним по характеру совершенно разные люди. Он был такой человек (я другого такого не встречал), для которого слово «истина» означало, что Христос есть воплотившаяся Истина, Истина стала доступна роду человеческому. На свете есть Истина, но большинство людей в ней не заинтересованы, живут как муравьи. Но есть те, которые хотят знать, что есть Истина. И он из них. Бог воплотился, сама истина воплотилась в Человека, стала доступна для людей. Христос сказал, что надо есть — Его. Не только знать Истину, а вкушать Ее даже. Представляете, Истина становится частью вас! Это огромная мысль. И отец Серафим, рассуждая на эту тему, как бы с ума сошел. Он думал, что Истине – Христу — негде проявиться. Носителей Христа в Америке очень мало… Когда я познакомился с отцом Серафимом, у него было то же самое уныние, что раньше у меня, я сразу это понял. Он начитался китайской премудрости и решил, что там истины нет, а истина – в христианстве, но католики и протестанты его не могли удовлетворить. Он нашел Истину в Православии, не сомневался, что Христос – там, но увидел, что сами Православные по большей части не живут этим, превратили все в ритуал. Я к нему пришел и рассказал, что есть и в Америке монахи, он не знал, что есть еще живая Святая Русь. Я рассказывал ему о святых отцах, Владыке Иоанне, Оптиной пустыни. Мой духовник, отец Адриан, был духовным сыном оптинского старца. Евгений меня слушал, ни слова ни говоря. Впитывал все.
Братство преподобного Германа Аляскинского
При Екатерине II на Аляску была направлена группа валаамских монахов, один из них, Герман, жил там и умер в 1836-м году. Прославили его двадцать лет тому назад. Когда я туда впервые приехал после семинарии, там жил пустынник из Калуги, отец Герасим, он сохранял мощи отца Германа. Там я понял, что должен основать Братство в честь Германа Аляскинского, чтобы его прославить. Я написал первую икону преподобного Германа, собирал сведения о нем. Владыка Иоанн (Максимович) и отец Герасим с Аляски благословили нас создать Братство. Владыка Нектарий (Концевич) сказал: «Цените, держитесь благословения владыки Иоанна», — и мы так и продолжаем. Сначала мы в 1964 году открыли книжный магазин. Люди шли мимо нас по улице, видели иконы, слышали церковную и классическую музыку и начинали интересоваться Православием. К нам приходили греки, сирийцы, даже эфиопы. Битники, а потом хиппи, какая-то часть их – это люди, которые искали истину. Мы их очень заинтересовали. Отец Серафим был очень образованный человек. Мы закончили университет, я — еще и семинарию, говорили им о Православии. Потом мы купили типографский станок и устроили пустынь на горе в лесу недалеко от деревушки Платина в Северной Калифорнии. Мы хотели быть независимыми и самодостаточными, жить как древние пустынники по принципам Святой Руси и при этом печатать журнал «Православное слово». Мы купили там землю в 1967 году, жили в скиту уединенно несколько лет, а потом решили стать монахами, но с тем, чтобы остаться там и продолжить свое дело. Братство преподобного Германа Аляскинского было создано в 1969 году. В последние годы жизни отца Серафима к нам хлынула масса народу, а когда он умер, стали идти еще больше. Я семьсот человек крестил в Платине уже после его смерти, по его молитвам, 80 человек постриг в монахи. Основанное нами Братство дало основание восьми монастырям. Недалеко от нас маленький женский скит Блаженной Ксении, на Аляске Михайловский скит, рядом с ним на островке скит в честь преподобного Нила Сорского, женские монастыри в Аризоне, недалеко от Сент-Луиса, в Индианаполисе, есть подворье недалеко от Канзас-сити. Небольшие монастыри и скиты, но они по всей Америке.
Музеи новых мучеников
— Отец Герман, меня поражали эти змеи, которые там у вас ползали, и вы их не боялись. Я об этом в книге «Не от мира сего» прочла…
— Как это не боялись! Приходишь, берешь что-то, и оттуда вылезает гремучая змея — если она укусит, за час можно умереть. А ближайший госпиталь был как раз в часе езды. Выгодное расположение! Но у нас была цель, мы жертвовали собой для журнала, делали переводы, писали для него, составляли книги. Ну и еще очень важно, что мы хотели, удалясь в пустынь, избежать всяческих церковных распрей. Мы с отцом Серафимом составили большую книгу, она вышла пока только по-английски, называется «Святые катакомбной Церкви» — о русских новомучениках 20-х – 30-х годов ХХ века. Мы расспрашивали русских из Советского Союза и так собирали сведения. Писем в Россию писать нельзя было. Архиереи из Советского Союза приезжали и порой во всеуслышание отрицали, что есть гонения на Церковь в России. И многие американцы это повторяли. У нас в Америке первый сборник новомучеников составил отец Михаил Польский. Теперь открывают архивы НКВД, поэтому мне надо многое заново переписывать. В России непременно надо создавать музеи новых мучеников, чтобы там были портреты, лица этих святых, эти замечательные, дивные лица! Приезжаю я в Германию, в Англию, во Францию — везде существуют музеи мучеников, в какой-нибудь бывшей тюрьме, где люди страдали за Христа в ХХ веке. Приезжаю в Россию. Вся Россия – мученики. Ничего нет! Я был в Соловках – там просто краеведческий музей. И многие русские до сих пор жалеют, что они не живут во время коммунистов. Просто они до сих пор не знают правды о том времени.
Старая орфография и старый стиль
— Отец Герман, по каким делам вы приехали в Москву?
— Я хочу, чтобы наш журнал «Русский паломник» печатался в России. Это была еще идея отца Серафима издавать по-русски журнал для России. Так как я уже старый, мне нужно перевезти все мои документы сюда, чтобы русские могли это дело продолжать. Мы печатаем все по старой орфографии, я считаю, это правильно. Писать по-старому – это была тоже идея отца Серафима. Я ему говорил: «Да никто тебя не поймет!» — «Нет, нужно писать по-старому» — «Ты, американец, что ты понимаешь!» — «Россия должна иметь букву «ять», потому что буква «ять» есть мир и над ним – крестик». Американец это понял, потому что он понял Истину. Он знал, что Россия продолжает Византию, потому что она посвящена Богу. Святая Русь посвящена Богу! Была еще в истории страна, которая была полностью посвящена Богу – Ирландия, но это все ушло, теперь осталась лишь Россия. Коммунисты хотели, чтобы она тоже ушла, взорвали храмы, думали – все.
— А какова сейчас судьба Православия в Америке?
— Народ уже устал от современной жизни, и они тянутся к Православию, сейчас много американцев переходят в Православие. Большинство в Америке – христиане, они все читают Евангелие. Святая Русь в Америке появляется. Мы трудимся, ничего. Самое опасное – это церковный либерализм, новостильники, модернисты среди Православных. Новостильники запрещают старый стиль. Если бы вы знали, сколько нам пришлось биться за старый стиль. Мы начали с отцом Серафимом в 1974 году издавать Свято-Германовский календарь на английском языке по старому стилю. Но этого все стеснялись. Даже у вас тут в начале ставится дата по новому стилю, а только потом по старому. А у нас – наоборот, вначале – по-Православному. У вас говорят: « Рождество – 7-го января». Откуда это? Рождество – 25-го декабря.
Рукопожатие Государя
В комнате, где мы беседуем, висит большая икона Царя-Мученика. Это одна из копий той иконы, мироточение и чудеса от которой ускорили прославление Царственных Мучеников в России. В мае 2001 года мироточивая икона Государя побывала у нас в редакции на 10-летнем юбилее «Благовеста». Ее хранитель, московский врач-хирург Олег Иванович Бельченко, рассказывал нам, что этот иконописный образ Царя увидела в тонком сне родная сестра отца Германа Ия Подмошенская. Интересно было узнать эту историю от отца Германа. Неожиданно он начал свой рассказ об иконе издалека.
— Мой дед, Александр Михайлович Фокин, брат знаменитого балетмейстера Фокина, создал в Петербурге Троицкий театр миниатюр для детей. И на основе знаменитых тогда мелодий поставил шуточную оперетку о мальчике, который плохо учится. Постановка была очень удачной. И в один день пришли из Царского Села и сказали, что они от Государя Николая Второго. Государь хочет, чтобы эту вещь показали во дворце, потому что Цесаревич Алексей знает ее на память и очень хотел бы ее видеть, но он болен, и ему трудно ехать в театр. Могут ли они приехать? Конечно! Бабушка танцевала Шпаргалку. Государь был очень доволен, потому что Наследник радовался, все время хохотал. Когда представление кончилось, Государь вышел к деду, пожал ему руку и сказал: «Очень благодарен, что вы смогли дать такое утешение моему сыну». И подарил золотые часы. Дедушка пришел домой, рассказал это детям и сказал: «Целуйте руку, отныне я ее мыть никогда не буду». И когда я родился, мой дед мне руку пожал. Передал как бы пожатие Государя. Вот можете мне пожать (отец Герман пожал мне руку, я была счастлива – Л.Б.), считайте, что через меня вам ее пожал сам Государь. Мы в семье очень почитали Государя. В Русской Зарубежной Церкви его прославили в 1981 году, хотя многие были против. Россия открылась, я был здесь в 1991-м году, с целью поднять вопрос о прославлении Государя уже в России. 10 лет прошло, а в России ничего не делается. Моя сестра Ия Дмитриевна ко мне приехала, сказала, что нужно написать икону Государя, и чтобы на ней было написано: «К прославлению Государя» — и по всей России разослать иконки. Я сказал: «Да, непременно», — мы отслужили молебен. Ия нашла иконописца, он написал эту икону, она мне ее привезла, мы ее сфотографировали и отпечатали в нашей типографии 16 тысяч икон разных размеров. И когда я поехал в Россию, то привез несколько тысяч икон и раздавал всем. Одна икона попала к Олегу Бельченко и начала у него мироточить. Когда мы об этом узнали, то поняли, что Государь услышал наши молитвы. Можете представить, что мы переживали! Я считаю, так выразилась мамина любовь к Государю. Она еще девочкой 15-ти лет несколько раз видела его и всю Царскую Семью. Интересно, что когда я познакомился с отцом Серафимом в 1961-м году, увидев у него икону Спасителя, Божией Матери и рядом портрет Николая Второго, самое первое, что я у него спросил: «Что Он тут делает рядом с иконами?» — «Это Государь, последний представитель Византии, Удерживающий. Без него рухнула Россия». С самого начала у нас была связь с Государем. Государь многим помогает. А эта икона (в присутствии которой происходил наш разговор с отцом Германом – Л.Б.) – одна из самых первых репродукций с иконы, которые я привез в Россию.
— Отец Герман, в России сейчас многие иконы мироточат и даже кровоточат. А в Америке?
— Когда я учился в семинарии в 1959 году, в одной греческой семье замироточила бумажная репродукция иконы Великомученицы Варвары и Иверская икона Божией Матери. Были и другие мироточивые иконы. Монреальская Иверская икона Божией Матери мироточила долгие годы. Теперь в Америке иконы не мироточат.
— У нас это продолжается в необыкновенных масштабах.
— Профессор Иван Михайлович Концевич сказал, что это явление свидетельствует о приближении Царствия Небесного. Уже приходит время, когда люди разделяются на тех, кто идет за Христом, и на тех, кто Его отвергает. Я считаю, что это выше человеческих рассуждений. Но мне так кажется, что пора проснуться русским Православным людям.
Святитель Иоанн Шанхайский
— Прошу вас рассказать о великом святом ХХ века Архиепископе Иоанне (Максимовиче), Шанхайском и Сан-Францисском. Вы его знали, читапи Псалтирь над его гробом. Его очень почитают и любят в России.
— Владыка Иоанн был нашим духовным отцом, основал наше Братство. Мы начали издавать Православный журнал с его благословения, и он требовал, чтобы мы не лезли ни к кому с просьбой быть цензорами. Мы за свои слова должны отвечать сами. В 1963 году Владыку свои же Архиереи осудили якобы за растрату денег на строительство собора и вызывали на суд. Его полностью оправдали, но это сократило ему жизнь. Не все могли его понять. Он заикался, часто ходил босиком. И даже моя сестра говорила: «Как, Архиерей – босиком». Он никогда не ложился, никогда не давал себе покоя. Сидел вот так, прямо. Над ним, конечно, смеялись, но мы-то знали, что он святой. И вот я как-то пришел в сиротский приют Святителя Тихона Задонского в Сан-Франциско, который он основал и где служил. Я только вошел, и меня позвали прислуживать. Я побежал туда, Владыка меня благословил. В алтаре он никогда не разговаривал, только жестами, и так: «М-м…». Я смотрю – Владыка стоит босиком. И когда мы вышли на Великом входе, вдруг у меня ноги загорелись. Это был день памяти Моисея-пророка, боговидца, которому было сказано, сними обувь, ты стоишь на святом месте, где Неопалимая Купина. И я понял: алтарь же святое место! Я должен снять сапоги, а он-то прав! А все остальные смотрят по-человечески. Когда он умер, то начались чудеса. К нам приходили люди и рассказывали со слезами, как они исцелялись, обращаясь к нему. Мы эти чудеса записывали и печатали в нашем журнале, хотя и много гонений за это на нас было. Потом все это собрали и напечатали целую книжку. Мы хотели ее сделать и для России. У нас не было русского шрифта. Отец Серафим поехал, достал шрифт. Мы набирали вручную, можно было только полстраницы набрать, отпечатать, разобрать, набрать вторую половину и так далее. И мы издали эту книжку «Блаженный Архиепископ Иоанн», она небольшая, с картинками. Отец Серафим набирал ее, не зная достаточно русского языка, так мы трудились. А потом уже мы составили большую книжку, собрали все чудеса. И книга вышла! Сначала по-английски, а потом по-русски уже третьим изданием. Но она неполная, потому что у нас теперь есть документы, как Владыку Иоанна гнали. Он святой человек!
— Отец Герман, вы живете постоянно в Платине?
— Постоянно я живу в России.
— Как это?
— С 54-го года я постоянно живу в России, точнее, в Святой Руси. Душой, конечно. Поэтому я знаю многих русских святых. Уже сто книг мы издали. Первое житие святой блаженной Матронушки было издано нашим журналом «Русский паломник» в 1993 году. Восемь томов оптинских старцев мы издали сначала по-русски и послали в Россию. И когда я приехал в1991 году в Оптину пустынь, мне сказали: «Мы возродили Оптину на ваших книгах» (батюшка захлопал в ладоши от радости – Л.Б.) Значит, не впустую мы трудились! И с каким чувством я теперь приезжаю туда! Я знаю все — где у них какие храмы были, кто где похоронен. Так что с 1954 года, когда я духовно возродился, я живу в Святой Руси.
— Отец Герман, скажите, для вас это лучшее время жизни, когда вы трудились вместе с отцом Серафимом в Платине?
— Нет, самое лучшее время для меня тут, в России. Знаете, почему? Потому что есть шанс, что я тут умру, и меня тут похоронят.
— Вы хотите быть похороненным в России?
— Конечно! Я же русский и все маялся вне России. В Америке для меня вырыта могила недалеко от отца Серафима. Правда, там павлинчики мои живут. Они там на яичках сидят и к весне прилетают павлинчики. Такой масенький, а уже на голове такая штучка, хохолочек… Но если я умру, то их, конечно, сразу же оттуда выгонят (из могилы – Л.Б.), а меня тогда, значит, туда. Если я там умру, что мне ужасно не хочется. Я хочу умереть тут, в России.
Посерьезнев, игумен Герман опять, уже в который раз заговорил не об Америке, а о России.
— Меня безпокоит Россия. Что на Красной площади по-прежнему стоит мавзолей, красная звезда над Кремлем — и люди это терпят. А потом удивляются, что что-то не так. Ведь это проклятье. Патриарх Тихон проклял советскую систему. Значит, проклятье лежит и на новой орфографии, и на новом стиле. И наши детки несут это проклятье. Вся страна под проклятьем, это чувствуется. Ваши уборные все разбиты. А все отхожее — это сфера сатаны. Подъезды, лифты в ужасном состоянии. Одна женщина рассказывала, что когда воцарился коммунизм, первое, что она почувствовала – это осквернение. Везде чувствовалась скверна, грязь, и вся страна до сих пор в этом лежит. Но есть и Россия, приносящая плод. Какие дивные в Москве Православные ярмарки – там колокола, книги, иконы. Мы должны спасать искусство, оно сейчас используется сатаной для того, чтобы убить концепцию красоты и сказать, что уродство красиво. Я думаю, нужно делать в России кафе в американском духе, как у нас. Но чтобы там висели иконы, можно было кофе пить, разговаривать, показывались хорошие фильмы, продавались книги, читались лекции, доклады на разные темы. Я таких восемьдесят книжных магазинов открыл в Америке. Молодежь приходит, они начинают интересоваться Православием. Молодежь в храм боится прийти, потому что сразу слышат: не ходи дальше! Не делай то! Все постоянно кого-то осуждают. Это ужасно! Такое окисление. Необходимо, чтобы в России люди перестали осуждать. Но самое главное, чтобы русский народ оценил свое прошлое, чтобы для него Преподобный Серафим был чем-то большим. Если использовать благодать, которая содержится в самой идее новых мучеников, во благо народа и рода человеческого, то Россия станет хранительницей святынь на весь мир. Весь мир на вас с надеждой смотрит. К вам сейчас приходят разные сектанты – ведь они же приходят (пусть безсознательно!) и ради того, чтобы вы их перевели в Православие. Почему русские этого не понимают? Вы думаете, что те хотят прийти и перевести русских в какую-то ересь. Но как это может быть, у них же силы нет, у них ересь, а не Истина. Ведь не мы едем туда пропагандировать, а они к вам: «Дайте нам Православие! Докажите нам, что мы не правы. Устройте нашу жизнь по принципу Святой Руси».
На снимках: игумен Герман (Подмошенский); иеромонах Серафим (Роуз); церковь монастыря Преподобного Германа в Платине, Калифорния; женский скит святой блаженной Ксении в Платине
- Людмила Белкина
- Благовест