Геополитический детектив «Россия. Дальнего следования». Глава вторая «Поезд идет на Восток»

РОССИЯ. ДАЛЬНЕГО СЛЕДОВАНИЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ПОЕЗД ИДЕТ НА ВОСТОК

1. Начало пути

Пейзаж за окном. Движущийся пейзаж за вагонным стеклом. Благоухающий май в цветах вишни, яблони, черемухи и сирени. Города,деревни, поселки, полустанки — вся Россия видится в окно поезда дальнего следования. Огромная цветущая Россия и несущийся по тоненькой железной ниточке маленький поезд.

Шестилетний Вовка — лопушок стоял с дедом на склоне розовеющей от заходящего солнца и цветущего багульника сопки. Склон сопки спускался в долину широкой реки, тоже захваченной закатными лучами. Вдоль реки проходила железнодорожная магистраль, называемая могучим именем — Транссиб. По магистрали с гулким стуком в остывающей вечерней долине катился, слегка сбавив ход, поезд «Россия. Дальнего следования».

— Деда, смотри, поезд едет. Смотри, как будто по реке плывет.

— Это из Москвы. Подрастешь, мы с тобой в Москву полетим. А может Москва сама к нам приедет.

— Как это Москва приедет, дед?

— Ну, плохо там, в Москве станет, люди соберутся и к нам приедут жить.

— Ну и хорошо. Тут места вон сколько. Пусть едут.

Вовка замахал ручонкой уходящему московскому поезду.Конечно, он не видел, что в вагоне едет незнакомый ему Павел. А Павел смотрел совсем в другое окно, за которым переливалась на закате быстрая дальневосточная река. Вовка пытался представить себе, что там делают люди в вагонах. Почему-то ему казалось, что половина пассажиров сидят напротив друг друга за столиками в купе и пьют чай с пряниками и сушками, а другая половина смотрит в окна на Вовку. А белобрысый, добрый и доверчивый Вовка махал рукой, чтобы пассажиры знали, что их тут приветствуют и очень хорошо к ним относятся. Жаль, что Павел не видел, стоящего с дедом на сопке, мальчишку. Наверное, они были очень похожи.

Дома Вовку ласково называли лопушком. Это повелось после одной истории. Старший Вовкин брат собрался с пацанами на рыбалку. Вовка с грустью наблюдал, как они укладывают рюкзаки и готовят удочки — намеривались идти в тайгу в верховьях Имана ленков половить.

Пристал Вовка к ним: «Толик, возьми меня с собой». Это он так к старшему брату обратился. Ну, куда брать четырехлетнего тогда Вовку?Этим-то ребятам уже по двенадцать лет — взрослые мужики. А Вовка все равно клянчит, возьмите, да возьмите. Пацаны уже за деревню вышли. Вовка за ними бежит. Толик тогда ему говорит: «Вовка, видишь вон ту тучу большую над сопкой?Мы туда придем скоро к той сопке, на тучу залезем, и ветер нас как раз над тобой понесет. Мы как над тобой будем на туче проплывать, веревку сбросим. Ты за веревку хватайся крепко, а мы тебя к себе затащим и вместе поплывем на рыбалку. Садись здесь и жди нас».

Вовка уселся прямо, где Толик показал. Весь день ждал он, когда брат с пацанами на облаке поплывет. Белые облака проходили по сине-голубому небу, а брата все не было.

— Ах ты, лопушок, — сказала мать, когда, наконец,отыскала сидящего среди молодой лебеды Вовку и внимательно наблюдающего за облаками.

Так Вовку лопушком и прозвали.

Если бы Павел увидел тогда в окно стоявшего на сопке Вовку, он несомненно узнал бы в нем самого себя, вернувшимся в свое по-настоящему счастливое маньчжурское детство…

Идея организовать большую экспедицию из Москвы или Санкт-Петербурга на Восток России давно не давала покоя всей компании Центра стратегического взаимодействия. Экспедиция была нужна для подробной разработки проекта нового освоения всего Зауралья. И для этого надо пройти на Восток теми путями, по которым он осваивался и заселялся изначально.

В пути многовекового движения в восточном направлении Россия набралась такого опыта, которого нет ни у одной страны. Те, кто это понимал, с полным недоумением всегда смотрели, как новоявленные эксперты «изобретают велосипеды», предлагая всяческие «новационные» программы развития Сибири и Дальнего Востока.

Накануне первой мировой войны в России уже был выработан стратегический план освоения восточных территорий, рассчитанный на сто лет. План стал результатом Амурской экспедиции, организованной повелением Императора Николая II. Тогда в этом деле участвовали специалисты самых разных направлений.

— Да, вот такую бы экспедицию устроить, — размышлял Павел,попивая у себя на работе чай из большой синей кружки.

— Да что ты с этой экспедицией носишься? — с усмешкой спрашивал Павла научный сотрудник Васильев — коллега по работе в рановском институте. — Кому она нужна? «Росы» (члены партии «Российская организация социальных активистов») уже проехали на УАЗиках, ты же сам им предложил. Хе,весь проект расписал, какого-то путешественника привел. Забавно. Как звучало-то: «Великая Российская цивилизация»! А руководителем всего маршрута в итоге стал немец какой-то, да? Депутатик вроде, такой молоденький, розовенький.Шпигель, по-моему, да? Крута-а-я экспедиция получилась! Просто «Дранг нах Остен».

— Вот, именно, что «нах», — Павел медленно встал из-за стола небольшого кабинета, где они распивали чай с Васильевым. Подошел к окну.Тонкие березовые ветви, сникшие под тяжестью мокрого снега, почти касались стекла. — Да, нездорово получилось. Осадок, как говорится, остался. Мы ж сначала были уверенны, партийцы не настолько примитивно мыслят. Ожидали, что хотя бы материалы потом какие-то будут. Что-нибудь, типа фильма, книги. Думали,мощные идеи прозвучат, пойдет движение. Но чтобы так бездарно упустить все возможности — это надо иметь особые качества. Даже с этого автопробега во Владивосток сколько зарисовок ярких могло быть. А, они кроме рекламы системы ГЛОНАСС ничего не смогли устроить. Да Шпигель этот, никакого понятия о Сибири и Дальнем Востоке не имеющий, ехал фотки из окна УАЗика мобильником своим делал.Потом в интернет сбрасывал.

Пару лет назад Громов вместе с Кондратьевым предложили«партии россов» великолепный проект под названием «Великий путь русской цивилизации». Замысел заключался в том, чтобы пробраться на отечественных машинах, лучше на «уазиках» по северным трассам из Санкт-Петербурга до Охотска или до Магадана. И показать изначальный путь, которым Россия двигалась на Восток. Однако не столько маршрут, отмеченный на карте, представлял главную ценность. Важнее было показать духовное, цивилизационное движение России с Запада на Восток. Из прошлого в будущее. Осознать, как разрасталась русская цивилизация в своем главном направлении — восточном.

Общие очертания этого многовекового движения умозрительно были видны. Оставалось соединить выстроенную картину с территорией, где происходили, и еще будут происходить судьбоносные для России события.

Васильев щелкнул кнопкой чайника.

— Еще что ли чайку давай? Васильев взял «вскипевший»чайник, разлил кипяток в кружки. — А что такое российская цивилизация? Как-то мне не очень это понятно. «Русская цивилизация» — это мне знакомо. Давно введено в научный оборот, имеет четкие характеристики. «Российская» — это что-то бутафорное, по-моему.

— А нет никакой российской цивилизации. Действительно,существует «русская цивилизация», которая, по сути, была описана еще Данилевским.Только у него она называлась славянской. Он вполне убедительно показал, что развитие человечества идет не линейно, а происходит одновременно в разных формах. Цивилизации существуют во множестве вариантов, как цветы, имеющие общие признаки, но обладающие при этом своими неповторимыми чертами. И среди этого ряда цивилизаций или, как у него, культурно-исторических типов, выделяется славянская. Критерии развития одной цивилизации невозможно применить по отношению к другой. Хотя до сих пор бытует мнение, что высшей формой цивилизационного развития является западная модель.

— Еще как бытует! — смеялся Васильев. — А у тебя дома,разве это мнение не бытует? Твоя жена разве не хотела бы сделать евроремонт?

Жена Павла Елена, как и большинство женщин своего времени, стремилась к комфорту и свободе по-американски. Одним из признаков свободы по-американски являлось то, что женщина в семье должна делать все, что хочет, и никто не смеет ей в этом мешать.

Поначалу, Лена как-то старалась продемонстрировать эдакую «русскость», патриотизм. Хотя было в этих попытках что-то искусственное,неискреннее. Но Павел тогда ничего не замечал, а может просто не хотел замечать.

Когда познакомился с Леной, он занимал неплохую должность на госслужбе. Тогда, лет двенадцать назад, он оказался в длительной командировке. Высокое положение, «крутые» связи и вполне приличное на тот момент финансовое состояние, произвели на девушку впечатление. Во всяком случае, Павлу так казалось…

Лена не торопила события, при встречах все больше молчала. Правда, иногда казалось, что она сильно напряжена и, как будто,постоянно что-то считает в уме. По всей видимости, тщательно старалась уберечь себя от возможных ошибочных действий. Пыталась дать возможность раскрыться Павлу, чтобы получше рассмотреть и изучить его. Что-то скрывалось в глубине ее темных глаз, какой-то надлом и напряжение одновременно…

— Мы ведь относимся к совершенно другому типу людей, к другому типу цивилизации, — продолжил вслух свои вообще-то банальные размышления Павел. Россия, как писал Данилевский, на протяжении своего исторического пути постоянно борется с навязыванием чуждых ей цивилизационных форм. При этом, как свидетельствует история, мы никогда никому и ничего не навязывали, мы не выступали в роли разрушителя других государств, в роли уничтожителя или уничижителя народов. Россия — это даже не славянская цивилизация, это особое духовно-историческое и социально-политическое образование. Об этом хорошо написано у Платонова.

— Да-а, русская цивилизация…, -задумчиво протянул Васильев, — В общем-то выражение «российская цивилизация» -это просто подмена, такая же, как российский народ. Есть русский народ.

— Конечно, и главное, чем отличается русский народ от других — Вера, культурные традиции, образ мысли…

— Вот именно. Я сам хоть и чуваш, а русский, — без сомнения заявил Васильев.

— Русским был и Пушкин,хоть в роду кого только не было, к русскому народу причислял себя Сталин(Джугашвили), русский — Святой Царь Мученник Николай Второй, хотя и среди его предков немало тех, кто принадлежал по крови к другим народам. Кто сегодня русский? Вот ты почему себя русским считаешь?

— Родился и живу в России,вот и считаю себя русским.

— Но родился ты не в России, а в СССР. А все равно говоришь, что русский. А может ты россиянин? -уже как-то возбужденно повел разговор Павел.

— Сам ты россиянин, Паша.Хватит ерундой заниматься. Ты вот посмотри на себя в зеркало. У тебя явно выраженные азиатские черты, сам ты чуть ли не из Китая приехал…

— Я из Маньчжурска приехал,а это самая настоящая Россия. Настоящее даже не бывает. Город на самом деле Николаевск-Маньчжурский называется в честь Николая Угодника. Русские люди из астраханской и воронежской губерний этот город основали, — стал от чего-то заступаться не столько за себя, сколько за Маньчжурск, Павел.

— Пусть я покажусь тебе идеалистом, но думаю, что русский человек — это тот, в ком живет русский дух,кто дышит Русью Православной. И хохлы — русские, и белорусы. Раньше ведь так и назывались: малороссы, белоросы и великороссы. Ты говоришь, чего это я с экспедицией ношусь? А я и хочу, чтобы эта экспедиция как бы прочертила путь Великой Русской цивилизации. Путь, которым шли украинцы и белорусы, чуваши и татары, и даже немцы, которые на этом пути стали русскими. Хочу, чтобы мы увидели наш путь. И этот путь — на Восток! Для России — это дорога обретения самой себя!

Разговор на работе с Васильевым пробудил уже начавший угасать интерес к экспедиции на Восток. После того, как Российская организация социальных активистов попыталась совершенно бездарно реализовать идею, Павлу все меньше хотелось заниматься этим проектом.И не только замысел экспедиции, но и весь проект «Берег «Р» застыли на одном месте. Даже на сайте перестали появляться свежие материалы. А кое-кто из прошлых инициаторов «Берега» вообще исчез и перестал проявлять былую активность.

Павел позвонил Константину:«Слушай, давай подумаем о нашей старой затее — «путешествие на Восток».

— А что думать, надо садиться в поезд и ехать! — неожиданно предложил Костя совершенно незатейливый,но доступный и надежный вариант воплощения старой идеи.

— Но ведь действительно.Какие проблемы, взять билеты и прокатиться до Владивостока. Хотя бы так для начала, — пришел в восторг Павел, удивляясь, почему раньше такой доступный способ им не пришел в голову.

— Тогда, может быть, пока каждый самостоятельно помозгует, а потом обменяемся мыслями, — предложил Константин.

Костя находился на работе в думе. Кабинет у него просторный, но кроме него там располагался еще один сотрудник. Большое окно, через которое величественно смотрелся Кремль. Государственный герб на стене, думская символика, строгая темная мебель со стульями оббитыми зеленой кожей и столом с массивными «под старину» письменными приборами,телефоны с гербами, письма и правительственные телеграммы — все это создавало атмосферу высокой государственной важности. Однако, окунувшись в процесс общения между сотрудниками, нечаянно услышав их разговоры, столкнувшись со странными, не всегда подобающими государственным людям манерами, любой человек с нормальными представлениями о государственной власти и ее аппарате мог прейти в замешательство. Среди обитателей думы обращало на себя внимание обилие молодежи до тридцати лет. Если это были люди постарше, то они тоже порой отличались каким-то молодежным стилем поведения. Может быть, ничего плохого в этом нет, да только и образ мысли многих людей, работающих на высшем уровне государственной власти, тоже был какой-то инфантильный. Правда, от посторонних это скрывалось очень важным видом. В телефонных разговорах в основном решались какие-то,далекие от государственных дел, вопросы, наподобие, помощи конкретному бизнесмену за определенную компенсацию с его стороны. Погрузившись поглубже в скрытую от внешнего наблюдателя думскую жизнь, можно было с уверенностью сказать, что большую часть рабочего времени в этом учреждении тратят на решение«своих» вопросов.

Ощущение ненужности своих профессиональных действий в этой среде вымотало Константина. Он активно искал,куда уйти. В думе с утра до вечера готовил какие-то письма и обращения,созванивался и что-то выяснял по телефону, выезжал на различные встречи, часто только отвлекающие от работы, ждал больших начальников в их приемных, но не видел ни малейшей позитивной отдачи от своей кипучей деятельности. Жизнь в стране становилась все хуже. А в отношении его родного Дальнего Востока вообще озвучивалась порой такая ахинея, что создавалось впечатление полной неадекватности некоторых важных персон.

Правда, благодаря своей работе Константин обрел прочные связи с русскими за рубежом. Выход на них имел вполне логичные предпосылки. Кондратьеву приходилось много взаимодействовать с думским комитетом по этим вопросам.

Знакомство, которое впоследствии сыграло ключевую роль в организации экспедиции, случилось на Всемирном конгрессе соотечественников. Там на фуршете в Колонном зале Дома союзов к Косте подошел его хороший приятель из МИДа Александр Георгиевич Поветкин. Поветкина Константин уважал. В отличие от современных менеджеров он был высококлассным профессионалом старой закалки. На госслужбе находился уже лет тридцать пять. Долгое время жил за рубежом, работал в посольстве. В последнее время курировал в министерстве вопросы, связанные с жизнью русских вне России.Александр Георгиевич, зная о проекте «Берег «Р», решил познакомить Константина с людьми, которые, по его мнению, могли бы серьезно поспособствовать в реализации восточных идей.

— Кондратьев Константин Петрович, советник аппарата думы — деловито представил Александр Георгиевич Константина двум представительным господам лет шестидесяти.

— Очень приятно, Георгий Федорович Шереметов, — протянул Константину крепкую руку седой мужчина в темно-сером костюме.

— Остроумов Михаил Дмитриевич, — представился другой господин высокого роста, сухощавый, с высоким открытым лбом и внимательными светлыми глазами.

Оба оказались потомками старинных русских родов. Их предки эмигрировали во время гражданской. Дед Шереметова перебрался во Францию, а потом в Южную Америку. Сам Георгий Федорович повзрослев, уехал в Сан-Франциско, где поселился в небольшом пригороде на тихоокеанском берегу.

Остроумов жил в австралийском Мельбурне. Его дед еще до революции устроился в Харбине, где работал инженером на Китайско-Восточной железной дороге. А уже отец Михаила Дмитриевича переехал в Австралию, где женился на русской харбинке. В Австралии и родился Михаил Остроумов. Община русских харбинцев и по сей день очень сильна и дружна. Харбинцы не растворились в чужой среде, сохранили свою православную Веру и культуру. Благо в том же Мельбурне немало действующих православных храмов.

От общепринятых, так сказать протокольных фраз разговор перешел к тому, что действительно сильно волновало и гостей, и самого Константина. Не нужно быть большим аналитиком,чтобы понять, в каком состоянии оказалась Россия. Для многих было очевидным,что государство стоит на краю пропасти.

Гул разговоров приглашенных на фуршет несколько мешал беседе, заставляя собеседников говорить громче. О проекте «Берег «Р» Остроумов и Шереметов знали уже несколько лет. Им показали в Интернете, они почитали и… оставили до лучших времен. Проект правильный,масштабный, но мало применимый к современной российской действительности.

— Вы полагаете, что сегодня при явном отходе России с Востока, еще возможно переселить туда тех, кто способен облагородить эти земли, вернуть туда дух русский, — испытывал Шереметов Константина.

— Конечно, иллюзий мы не питаем, — Константин говорил с потомками русских дворян вполне откровенно,поскольку заочно давно знал этих людей как настоящих русских патриотов, да еще рекомендация Поветкина. — Но мы все равно будем по мере своих сил двигать идею о необходимости уверенного расселения русских на Востоке. Вот, где можно сберечь настоящую Россию. Мы потому и проект назвали «Берег «Р», имея ввиду «Берег России», — те условия, которые позволят сохранить, сберечь русскую цивилизацию.

У всей нашей группы и у множества посторонних экспертов есть полная уверенность, что только появление здорового русского общества на Востоке способно удержать наши земли и стать началом спасения страны. Восток — это вообще судьба России. Всю свою историю она идет на Восток, — вновь повторил старые мысли Константин. С этими пожилыми русскими эмигрантами возникало чувство, будто разговариваешь с родными людьми. От них просто веяло настоящей глубинной Россией.

За столами с белыми скатертями под большими яркими люстрами Колонного зала продолжали выпивать и закусывать. Фуршет в разгаре. Запахи салатов, коньяка, шампанского и приторного парфюма. Шум, торжественные тосты и женский смех…

— Для нас ведь Восточная Россия тоже родная земля. Мой дед жил в Харбине, а ведь это был фактически русский город, — с чувством произнес Остроумов. — Харбин в двадцатые годы, как и другие города русской эмиграции, собрал в себе многих выдающихся людей Российской Империи. Родители рассказывали мне, что отношения между русскими там в Харбине были удивительными. Как праздновали Рождество и Пасху! Какие службы были в храмах! Мама и папа говорили, что хоть и на чужбине, а все же те детские годы в Харбине потом казались им золотыми. От того, что Харбин строился и заселялся русскими, там меньше, чем в той же Австралии, ощущалась заграница.

В ходе этого душевного разговора Шереметов и Остроумов узнали об идее экспедиции на Восток. Замысел заинтересовал их. Полагалось, что результатом этого дела может стать документальный фильм. Судьба русской цивилизации из прошлого в будущее в пути на Восток — вот самое важное, что хотели увидеть вместе с авторами проекта потомки русских эмигрантов.

— А кто режиссер фильма?Это же колоссальная работа, для которой нужен незаурядный талант. Кто будет готовить этот фильм? — поинтересовался у Константина Остроумов.

— Да, такой человек есть. Весьма талантливый, создал ряд потрясающих фильмов. И как это часто бывает, за границей известен гораздо лучше, чем в России.

— Как его зовут? — спросил Остроумов, справедливо полагая, что если за границей он известен, то может быть фамилия на слуху.

— Боков Антон Васильевич.

— Надо же! Если это тот Боков, то я его прекрасно знаю! В прошлом году, оказавшись в Калифорнии, он даже заезжал к нам, и мы выходили в океан, ловили огромных палтусов. У Антона тогда сорвался палтус невероятных размеров. Просто леску порвал и ушел. Мы расстроились, а он уверял нас, что это был не палтус, а китайская подводная лодка, находившаяся на боевом дежурстве у берегов США.

— Да, это тот самый Антон Васильевич. Он говорил, что год назад бывал в Калифорнии.

— В общем, я хочу сказать вам, что Антон Боков — это просто подарок судьбы, судьбы вашего проекта.

— Не будем торопиться, но все же что-то подсказывает мне, что вокруг проекта «Берег «Р», если его хорошенько доработать и грамотно распространить или, как сейчас говорят,«раскрутить», то вокруг него можно собрать многих русских за границей. За такой идеей люди могут начать возвращаться в Россию. Сейчас нужны мощные шаги по его продвижению, — перешел к составлению стратегического плана Остроумов.

— Таким шагом и должна стать экспедиция, — высказался Шереметов, увидевший в проекте свою изюминку -тему новых трансконтинентальных дорог. Он ведь был специалистом по этим вопросам, окончил в Сан-Франциско университет путей сообщения. Как потомка управляющего КВЖД в двадцатые годы, Остроумова тоже интересовали вопросы,связанные с прокладкой новых широкомасштабных трасс.

Декабрьская встреча Константина Кондратьева с Шереметовым и Остроумовым неожиданно разрешила проблемы финансирования проекта. Уважаемые соотечественники заявили через месяц после встречи, что найдут средства для обеспечения путешествий на Восток.

После Рождественских праздников Кондратьев и Громов оказались в небольшой студии Бокова.

— Делать проект надо очень быстро, — убеждал Антон Боков основных инициаторов, — все информационное пространство, как показывает опыт, хорошо мониторится. Даже наш сегодняшний разговор уже пристально изучается с целью вытаскивания из него полезных мыслей и их конъюнктурного воплощения.

— Кем мониторится? -иронично улыбаясь, поинтересовался Константин.

— Теми, у кого давно нет собственных идей, но есть желание что-нибудь выгодно продать или дать в кредит с процентами. Сегодняшняя техника позволяет снимать информацию везде, где это может показаться интересным. Укрыть информацию становится невозможным. Выход -делать так, чтобы никто не понял истинных целей — они должны быть надежно прикрыты. И еще — действовать очень динамично, — Антон произнес это спокойно,без часто встречаемой маски таинственности и высокой важности. Надо сказать,он, как и большинство истинных профессионалов, отличался открытостью, простотой и искренней самоиронией.

По ряду обстоятельств,сложилось так, что в первое путешествие — разведку отправлялись трое:Шереметов, Антон и Павел. Остальные, включая Константина, человека не менее заинтересованного в проекте, оставались обеспечивать экспедицию на местах. Трое в купе — это только видимая часть. За кадром были почти все участники Центра стратегического взаимодействия, организации российских соотечественников в Сан-Франциско и Мельбурне.

Когда-то Павел довольно прохладно относился к русским, оказавшимся за рубежом. Он помнил, как поехал с женой к ее родственникам в Германию.

— Ну что вы там встали?Проходите, вы же не в России, — такими словами встретил их один из многочисленных родственников, маленькие рыжие детки которого ни слова не понимали по-русски. Дети смотрели на русских гостей как на пустые коробки из-под новых покупок. В тесной прихожей коричневый трильяж с каталогами «Qelly»и «Otto» на полке…

Милые детки скороговоркой лопотали на немецком, чем несказанно радовали папу. — Эти вот уже по-русски ни слова, но зато на трех языках запросто, — это ведь не в России. Там как в школе язык учат? — Все по учебникам. А здесь у них постоянное живое общение, через годик поедут во Францию, в Англию, — восхищаясь своей новой родиной,родственник налил виски, по-европейски не поставив на стол никакой закуски. -Здесь, как у нас, точнее уже у вас, в гостях нажираться не принято, — так хозяин объяснил отсутствие закуски за столом и хлебнул большую порцию виски. — Люди ведь в гости приходят, чтобы пообщаться, — продолжал учить хорошим манерам родственник, — а если надо поесть, то иди в ресторан или у себя дома наедайся.Это же европейская культура. Это вам, ребята, не в России.

Павел обратил внимание, что у этого европатриота под телевизором лежат кассеты с советскими и более поздними фильмами, аудиодиски с немодными уже пару лет в России песнями.

— Ностальгия по России? -спросил Павел, указав на кассеты и диски.

— А, да не-е. Какая там ностальгия? Тут просто слушать нечего. Тут даже огурцов соленых купить нельзя,- хозяин заметно сник. Зато видишь, — вновь приободрился родственник, — я здесь такую мебель могу просто пойти и на шротах взять даром. Машину, «Опель»,например, не новый конечно, но тоже за копейки, за тыщу марок (в 1996 году национальной денежной единицей в Германии еще были марки) могу взять.

— А Катя когда подойдет? -поинтересовалась супругой хозяина жена Павла.

— Катюха сегодня во вторую смену. Ей не до гостей. Надо работать. Здесь не Россия, здесь работать надо.

— А где она трудится? -поинтересовался Павел.

— В баре ночном.

— И что там делает?

— Пока посуду моет. Там к ней присмотрятся и может через пару месяцев будет за стойкой стоять. А там уже платят посерьезнее.

В общем-то разговор был исчерпан, продолжать эту беседу, а скорее монолог так называемого российского соотечественника в Германии, не хотелось.

— Похоже, что этот товарищ- полный идиот, — подумал Павел, вежливо поблагодарив хозяина. Сказал, что их уже где-то ждут и стал вместе с женой пробираться к выходу. — Не все же они здесь такие, — размышлял Павел, бродя по брусчатым дорожкам маленького курортного городка в Северной Рейн-Вестфалии.

Оказалось, что подавляющее большинство тех, с кем довелось встречаться Павлу, были именно такими. В том смысле, что изо всех сил восхищались новой родиной, ругали Россию, мечтали о приобретении вещей из каталогов, накоплении немецких капиталов и ради этого были готовы мыть не то, что посуду в ночных барах, а даже унитазы на вокзалах.

Константин, также как и Павел, чаще встречался с представителями двух наиболее распространенных категорий соотечественников. Одни изображали привязанность к России, если это приносило какую-то ощутимую пользу, наподобие финансовой помощи, оказываемой российским МИДом организациям соотечественников, другие изо всех сил отказывались от России, стараясь уничтожить в себе все русское и стать «как они» — немцы, французы, англичане, американцы, израильтяне.

Кстати, подобные явления можно было наблюдать и внутри России. Особенно в двухтысячные годы, когда Москва и Санкт-Петербург стали массово покоряться выходцами из российской глубинки. Пожившие год-два в Москве перебравшиеся сюда бывшие жители какого-нибудь поселка в Иркутской или Амурской области уже считали себя москвичами перед своими знакомыми или родственниками, оставшимися там. Эти новые москвичи убедительно рассказывали, что не испытывают никаких проблем с адаптацией, что здесь им все нравится и что по своим родным местам они совершенно не скучают, а напротив рады, что уехали. Так рассуждали переселенцы,которые ехали ради телесного комфорта, «цивильной» жизни и всяких блесток,обладание которыми, наверное, дает ощущение, что «жизнь удалась».

На подобных переселенцев,будь они внутри России или за рубежом, нечего было надеяться. Однако было немало людей совершенно другого свойства. Главное их отличие заключалось в том,что свою Родину — малую или большую — они считали лучше любых других мест на Земле, искренне любили ее и жили в других городах чаще в силу каких-то внешних обстоятельств. Ни стремления к комфорту, ни блестящие радости пластиковой жизни заставили их переехать. Так сложилась их судьба.

Самая трагичная страница нашей эмиграции — исход русских из разрушенной Империи. В двадцатых годах двадцатого века за границу уходили лучшие люди Отечества. Страшно потерять близкого человека — страшно и невыносимо потерять Родину. Те русские не отказывались от России. Они несли ее с собой, несли в себе. Наша Белая эмиграция в своем сердце бережно хранила Россию.

— Ты знаешь, Костя, — наша эмиграция двадцатых годов — это и есть Берег России. Пока здесь остатки России ломались верными ленинцами, наши эмигранты увезли с собой ее культуру, ее суть и берегли там — в этих парижах и харбинах, — говорил Павел после нескольких встреч с Остроумовым и Шереметовым. Судьбы этих людей открывали другой мир.Знакомство с жизнью тех, кто с трепетом хранил память о своих предках, вынесших за рубеж не себя, а царскую Россию, словно на фотографии проявляли настоящую русскую цивилизацию.

Всю свою самостоятельную жизнь Георгий Федорович Шереметов стремился переехать в Россию. Многократно бывал здесь. Он хорошо знал непростую сегодняшнюю жизнь в стране. Приезжая сюда, постоянно убеждался, что при всем старании он вряд ли сможет заниматься здесь своим любимым делом. В Сан-Франциско уже был устроен, там все налажено,имелся вполне приличный и постоянный доход.

Однако сейчас открывались новые горизонты. Возникала совершенно новая перспектива возвращения в Россию. И Шереметов чувствовал себя человеком, стоящим у истоков новой жизни.

Для таких людей, как он,проект «Берег «Р» становился вполне реальной идеей. В нем они увидели то, чего не видели до этого ни Павел, ни Константин. Они увидели Берег, на котором может появиться новая Россия.

Профессор Ратников жил неподалеку от московского Храма Девяти Мучеников Кизических, где крестили Грибоедова, где любил послушать певчих Петр Первый.

Как-то Кондратьев и Ратников,повстречавшись в районе «Белорусской», решили проехать по кольцу до«Краснопресненской». Выйдя из метро, Иван Артемович повел Константина к старинному Храму, о котором уже давно рассказывал. От «Краснопресненской» -через небольшой сквер с протоптанными по мокрому снегу дорожками к светофору. Закрытое и тихое место, где стоит Храм уже вовсе не современная «азербайджано-таджикская»Москва. Здесь жила чудесная, старая столица, родная и уютная. Разговорчивые галки перетаптываются на ветках тополей, темных от талого полуденного снега. Длинные сосульки, стекая, вытянулись к чернеющим землей проталинам. Над деревьями желтый крест колокольни.

Напротив Церкви высоченное серое здание московской мэрии. Оттуда с верхнего этажа храм кажется мелкой малозначительной деталью в панораме фантастической цивилизации сегодняшней Москвы. А здесь, с деревянных лавочек прилегающих двориков — церковь — главное место, точка сбора и душа этого милого района Москвы.

Неподалеку от Храма, с другой стороны — американское посольство. Проходя мимо посольства и недобро глянув в его сторону, Ратников обратился к Константину, — Весь пейзаж портит. И не только здесь. В тихоокеанском пространстве эти ребята сегодня, как и раньше,изо всех сил пытаются манипулировать основными фигурами, наталкивая их друг на друга, — заговорил профессор о наболевшем.

— Хотя изначально мы могли бы надолго ограничить активность штатов в Тихом океане. Ведь русские первыми оказались в этом пространстве и неплохо в нем закрепились, — поддержал разговор Кондратьев. — Мы закрепились в Северной Америке. И если бы наш флот, как настаивал тогда Геннадий Иванович Шелехов, был размещен у Гавайских островов,то не англосаксы, а русские держали бы там полный контроль, — со знанием темы продолжал Кондратьев. Они приостановились на пару минут напротив посольства.

— А мне кажется, мы упустили свои шансы в тот момент, когда не прислали подкрепления для Хабарова, вышедшего на Амур. А он там мощно закрепился. Такого страха на маньчжуров нагнал! Зимовья и остроги прочно поставил. Албазинский острог. Потом Россия по Нерчинскому договору Албазино бездарно отдала Китаю. Кстати и здесь не обошлось без англосаксов. Ведь со стороны Китая в переговорах участвовали иезуиты. Они подталкивали китайцев не пускать Россию на юго-восток.

Неторопливо Ратников и Кондратьев приблизились к воротам подворья.

— Ну, ладно. Пришли.

Перекрестясь, вошли в церковь.Тишина. Теплый запах ладана и свечей. Небесные лики. Молитва. Здесь вся суть русской души.

После Храма молча брели по Девятинскому переулку.

Ратников что-то вспомнил.

— Да, возвращаясь к нашей теме, — заговорил он, — как победители монголов мы могли бы уверенно двигаться в юго-восточном направлении «к теплу и свету», не стесняясь и не опасаясь ступать через Монголию и в дальнейшем через Маньчжурию. А вместо этого мы предлагаем китайцам установить границу, ограничивая тем самым себя от каких-либо движений к юго-востоку. Подписывается совершенно ущербный для нас Нерчинский договор. Мы добровольно отрезали от себя возможность выйти по полупустой Маньчжурии к теплым назамерзающим морям Тихого океана. Будь прислано на Амур в семнадцатом веке мощное подкрепление, не возникло бы трагической осады Албазина, не возникло бы и мыслей у маньчжуров и китайцев претендовать на земли, надежно освоенные и охраняемые русскими, и ненужными Китаю того времени.

Как бы думая вслух и глядя на талый снег перед собой, Кондратьев заметил, — Наверное, это и была первая крупная ошибка нашей восточной политики. Мы упустили возможности превращения России в крупнейшую державу на Востоке. В дальнейшем подобные ситуации многократно повторяются, вплоть до настоящего момента, в который мы отдаем острова на Амуре — Большой Уссурийский, Тарабарский. Из этой же серии сдача в2009 году в долгосрочную аренду Китаю наших крупных месторождений, ресурсных площадок для их глубокой переработки соседом… Вряд ли китайцы захотят уходить с освоенных участков по окончании срока аренды…

Ярославский вокзал в Москве- это не просто железнодорожный вокзал, это — начало Великого Сибирского пути сегодня, начало Транссибирской магистрали. Один из трех стоящих рядом московских вокзалов — Ярославский символизирует собой ворота восточного пути России. Можно сказать, что это главный вход, большие парадные двери,открывающие длинный коридор, по которому вы, пробежав около семи суток на железных колесах, попадаете к Тихому океану.

Шумно на площади перед вокзалом. Галдят пассажиры, встречающие и провожающие, торговцы и бездомные.Здесь сразу чувствуется выход на простор. На вокзале даже не ощущается, что ты в Москве. Здесь сосредоточена вся страна — от столицы до Владивостока. Ни один вокзал не вбирает в себя столько разнообразия.

Начало Великой Транссибирской магистрали. Однако это, смотря с какой стороны, ехать.Историческое начало этому пути было положено Святым Благоверным Царем Николаем,когда он еще Цесаревичем высыпал тачку грунта в основание Главной дороги России. Произошло это во Владивостоке, который промыслительно получил свое название: «Владеть Востоком».

Конечно, многое было упущено к тому моменту, когда отец Николая II, Император Александр III принял решение строить железную дорогу, соединяющую западную часть России с восточной.Проект Великого Сибирского пути пылился в государственных кабинетах более тридцати лет. За это время Китай уже шагнул к своим северным границам, вспомнив, по внушению англичан о пустынных землях Маньчжурии.

И все-таки, дорога местами в условиях вечной мерзлоты была проложена в сроки, которые даже по сегодняшним меркам считаются очень короткими! Всего-то за тринадцать с половиной лет проложить около десяти тысяч километров железнодорожного полотна! Так ведь еще и станции строились и вся инфраструктура. БАМ, при том, что это ударная комсомольская стройка и длина ее раза в четыре покороче, строился дольше!

И вот Ярославский вокзал.Сизые голуби собирают крошки хлеба и семечки на теплом асфальте. Теплый майский вечер. Волнительное предчувствие удивительных и радостных пейзажей и встреч. До отправления знаменитого поезда «Россия» остается почти два часа.

Прямо на перроне иеромонах Николай из Троице — Сергиевой Лавры отслужил Молебен Божьей Матери пред Честными Ее образами «Казанская» и «Албазинская», «Порт-Артурская», Святителю Николаю Чудотворцу, Святителю Иннокентию Епископу Иркутскому и другому Святителю Иннокентию (Вениаминову) Митрополиту Московскому, Святителю Николаю архиепископу Японскому. Все они — покровители нашего Востока. Да, их заступничеством видимо только и живет Восток России. Помолились Святым Царственным Мученикам и Святому Благоверному Царю Николаю. Как раз к знаменательному дню закладки Цесаревичем Николаем начала Великого Сибирского пути поезд должен прибыть в город Владивосток.

Трое путешественников -Павел Александрович Громов, Антон Васильевич Боков и Георгий Федорович Шереметов — в походной экипировке отправлялись на Восток России. Путешествие должно стать началом больших исследований восточного пути страны с тем, чтобы в дальнейшем, как бы пафосно это ни звучало, превратить Сибирь и Дальний Восток в цветущие края — источник процветания всего государства.

Может и нельзя назвать экспедицией это незамысловатое мероприятие, но на перрон пришли патриоты из федеральных структур власти, высокие казачьи чины, творческая интеллигенция, и многие друзья, знакомые трех путешественников.

До отхода поезда еще оставалось время. Звучали стихи русских поэтов, воспевавших в разное время Восток России,лилось шампанское и прекрасные песни о забайкальском и уссурийском казачестве,о Дальнем Востоке и подвигах русских воинов в русско-японскую. Конечно же, и«Три танкиста» спели. «И летели наземь самураи под напором стали и огня!» -надо бы высечь крупными буквами эти слова на прибрежных скалах Южных Курил,чтобы с другого берега хорошо читалось, — машинально подумал Павел.

Сюрпризом стало появление на перроне военного оркестра. Пассажиры, проводники, провожающие — все замерли,когда в розовеющее от вечерних красок майское небо поплыли духовые звуки вальса«Амурские волны». «Плавно Амур свои волны несет, ветер сибирский им песни поет…».

Да, было время, когда Россия уверенно осваивала Амур, твердо стояла на берегах Тихого океана.

Первый сплав по могучей реке во главе с генерал-губернатором Николаем Николаевичем Муравьевым состоялся в 1854 году. Главной задачей являлась доставка грузов на Камчатку, так как морским путем сделать это было бы крайне затруднительно, да и потребовало больших временных затрат.

В 1856 году учреждается Приморская область, административным центром которой становится Николаевск-на-Амуре. Открытие сообщения по Амуру стало одной из главных вех на пути движения России на Восток. Россия твердо вставала на берегу Тихого океана.Осознание этого факта вызывало сильное беспокойство англосаксов, которые еще тогда предвидели, какие невероятные возможности таят в себе тихоокеанские берега и воды.

По Амуру двинулись русские переселенцы и стали прочно осваивать левый берег. Китай до сих пор даже не подозревал, какой мощью обладает Россия. Однако, увидев караваны судов по Амуру, перевозящих не только крестьян, но солдат и казаков с мощным арсеналом оружия, поняли, что против такой силы «не попрешь», поэтому надо быть осторожнее в решении внешнеполитических вопросов с Россией. И китайцы сделались весьма сговорчивыми — приняли довольно выгодные для России условия Айгуньского договора, который был подписан в 1858 году.

Поток переселенцев был хорошо организован и подчинен единой великой цели — утвердить Русскую цивилизацию на берегах Тихого океана. Казалось, вся Россия переселяется на Восток. Разный народ двигался к Тихому океану, но ядро все же составляли сильные люди, для которых Восток был местом больших возможностей. Здесь их ждала земля. Хорошая, плодородная земля. Хоть и относят территории юга Дальнего Востока к зоне рискованного земледелия, но и сейчас здесь прекрасно растет пшеница, рис, соя, не говоря о различных овощных и садовых культурах. Когда переселенцы пришли в Уссурийский край, они увидели совсем необычную для их родных мест природу. Крестьяне, пришедшие с Центральной России и остального«Доуралья» в Уссурийский край, вместо суровой Сибири встретили невиданные ранее кипарисы, лианы актинидии и лимонника, колючие стволы аралии и элеутерококка.Многих в первые лето-осень впечатляло обилие различных южных плодов, например,абрикоса и винограда. Впоследствие, русские переселенцы научились выращивать арбузы, дыни и даже персики.

Земли давали много -столько, сколько переселенец был способен освоить. Селились люди на заранее подготовленных казаками и солдатами местах. Места для заселения выбирались старательно. Заехав сегодня в любое старинное село Приамурья или Приморья не сложно заметить те «критерии», по которым определялось место поселения.Селились, как правило, по берегам крупных рек и озер, на твердом высоком берегу, в основном в защищенном от продувных ветров месте. Даже в глухой тайге к поселению можно было добраться по воде, грунтовой дороге или тропе.Освоившись, переселенцы проложили множество троп по тайге, которые до сих пор утаптываются охотниками, рыбаками, кореневщиками, туристами и разным другим людом.

Тогда, в серединеXIX века на берегах Амура, Уссури, Суйфуна, озера Ханки, множества рек,речушек и озер и на всем побережье Японского моря рождалась Россия, получившая название Дальней. Люди, дошедшие тогда до Амура и Тихого океана, заложили основы крепкого общества, начавшего размываться уже в советское время представителями особой категории — «временщиками». Сегодня это общество,имевшее когда-то прочные основы, практически стало невидимо. Конечно, живут еще потомки тех коренных сибиряков, дальневосточников, но где-то на окраине социальной жизни они. Да, к тому же мало кто из них сохранил тот дух, ту Веру Православную, с которой предки шли на Восток, и которая укрепляла их здесь.

Поезд тронулся, но оркестр продолжал играть. Вагоны быстро скрылись за строениями, прилегающими к Ярославскому вокзалу. И казалось уставшая и измотанная Москва вопросительно,даже с некоторым изумлением, смотрит вслед поезду, уходящему на Восток в закатных лучах цветущего сиренью мая…

В купе держалось приподнятое настроение от начала большого пути. Настроение с перрона Ярославского вокзала. Городской пейзаж за окном погружался в сумерки.Заканчивались московские кварталы, уходил в прошлое столичный мир с его суетой и постоянным гулом машин и людей.

Компания из трех пассажиров купе занялась обустройством своего нового дома, в котором предстояло прожить почти семь суток. Прожить от Москвы до Владивостока. Отрезок жизни длиною в Транссибирскую магистраль.

Антон Боков достал камеру,чтобы снять самые первые кадры в дороге. — Что ждете? На что надеетесь? Зачем вам это нужно? Как появился замысел путешествия по Транссибу? — задавал он вопросы, на которые, конечно, знал ответы, потому что думал и рвался душой к Востоку также как и те, кто сидел рядом с ним в седьмом купе.

Забравшись на вторую полку,Павел еще долго лежал, слушал любимый с детства размеренный стук колес поезда и думал об ответах на простые вопросы Антона Бокова. Думал он об этом давно. И бывало, что казались ему все эти затеи с проектом, с движением на Восток пустыми, фантастичными и поэтому вредными. Вредными, прежде всего, для него самого и его семьи. В те периоды, когда он глубоко погружался в эти, так сказать, некоммерческие дела, дома чаще всего возникало напряжение. Жена становилась раздражительной, заваливала вопросами и претензиями мелкобытового,часто совсем бесполезного характера.

Павел не раз бросал «этот проект». Изо всех сил старался жить и получать кайф от мира сего. Иногда, выпив в компании приятных людей, грамм по триста — четыреста водки, ему даже начинал казаться уютным этот рекламный мир с кафешками, торговыми центрами и главным фактором современной культуры — телевизором.

И все-таки, через какое-то время, словно кто-то вытаскивал его. И опять начиналось движение на Восток -главное дело его жизни. А откуда берутся эти главные дела? Сам человек их придумать не может. Как, в общем-то, ничего придумать сам человек не может.Ему, как известно, все открывает Господь Бог. Каждому Бог дает его путь. И человеку и целой стране. Важно увидеть этот путь и осознать, важно идти по этому пути, а не по какому другому.

Даже сбиваясь с Богом данной жизненной дороги, надо возвращаться на нее и продолжать движение на Восток. Для Павла Восток России был и его духовным Востоком. Да, он и сам — часть этого Востока. Здесь родился, здесь жили все его предки, о каких только знал. С малого детства он всей душой впитывал саму суть этой чудесной земли, которую называют Сибирью, Дальним Востоком, Забайкальем, Уссурийским краем, Приамурьем и Приморьем…

Как-то на уроке во втором классе учительница попросила детей назвать разных рыб и рассказать, где эти рыбы живут. Павла почему-то не спросили, хоть он тянул руку. Отвечала девочка Нелли — дочь офицера, командированного на Дальний Восток. Девочка рассказывала умно и «хорошим языком». А Павел терзался, что не может передать всему классу,как всего пару часов назад он сам наблюдал удивительных рыб, перебиравшихся по мелкому прозрачному ручью в большой водоем из мелеющего разлива весенней воды.Это были миноги, или вьюны, как их здесь называли. Они заплывали под мост,скорее настил из нескольких черных мокрых шпал. Извиваясь, вьюны проплывали под настилом и «шли» дальше к озеру.

Павел бежал с матерью на станцию к электричке — надо было успеть в школу. От станции Озерная до Маньчжурска электричка идет всего полчаса. Громовы по-полгода жили в добротном доме неподалеку от станционного поселка. Дом стоял отдельно, в лесу. На большом расстоянии находилось еще несколько домов, образовавших маленький, как говорили, хутор.

От дома Громовых к станции шла тропа. Сначала эта тропа прямо от калитки спускалась в низину, потом поворачивала влево и тянулась вдоль края низины по лесу. Эта дорога через лес всегда была какой-то загадочной. Кроны деревьев даже зимой образовывали свод,сама тропа была переплетена мощными корнями, бугрившимися на ее теле. В начале лета здесь витиевато пели желтые иволги. Осенью земля устилалась яркой разноцветной листвой. Такую осеннюю листву можно встретить только в Приморье.Уссурийская тайга в октябре — это акварельный рисунок самого безудержного и мечтательного ребенка. Красные листья винограда и маньчжурского клена, желтые кроны берез, яркая зелень хвои — это как бы три грани в которых переливается разлитая таежная акварель. Синее небо уссурийского октября, клочья тумана в распадках дымчатых бирюзовых сопок, серебряные перекаты остывших рек и рыжая пушистая белка, как солнечный зайчик носящаяся по стволу ржавого поваленного в воду кедра, — маленький фрагмент приморской жизни, в который легко вплыть на деревянном плоту или надувной резиновой лодке. Надо просто накачать эту лодку хотя бы в районе села Кокшаровка на берегу Уссури. Усевшись в нее, аккуратно оттолкнуться обратной стороной весла от каменистого берега и выйти на течение.

Та тропинка от дома до станции — самая главная в жизни Павла. Проходя по сказочному, переплетному виноградной лозой и лианами лимонника, лесу, тропинка все же должна пересечь болотистую низину. Весной низина сильно заливается водой таящего снега и текущих с сопок ключей. Настил приходится усиливать. Ивовые стволы, доски,мокрые набухшие шпалы, скрепленные прочными железными скобами, — это превращение сказочной лесной тропинки. Дальше тропа немного взбиралась на сопку и рассекала ее, оставляя с двух сторон песчаные стены со свисающими серыми корнями растущих наверху ив. А из этого песчаного карьера опять вниз и теперь вдоль озер выходила к станции.

Как-то в июле в дождь отправился Павел со знакомым пацаном купаться на одно из этих озер. Под берегом мелко. Приятель Павла первым залез в воду и стал «руками по дну ходить». Вдруг встает из воды и в руках монету держит черную — Павлу показывает. На монете написано: «Полтинник» и «Пролетарии всех стран соединяйтесь», герб РСФСР изображен и год стоит: 1924. А на той стороне, где написано «Полтинник»,нарисован кузнец, бьющий молотом по наковальне. Павел сразу в воду полез и тоже по дну руками начал шарить. Такое, наверное, только в детстве бывает — он без труда нашел несколько почерневших серебряных монет. Они лежали в песке, нужно было там слегка порыться, чтобы достать их.

А тропа подходила к станции и уже там превращалась в отсыпанную гравием и плотно укатанную подъездную дорогу. Здесь росли высокие тополя, образующие небольшой сквер, в котором скрывались какие-то гипсовые скульптуры. Сделанные из белого гипса люди,напоминающие проводницу и пионеров, смотрели сквозь листву тополей на поезда,проходящие по Транссибирской магистрали.

За сквером — бетонный перрон. К нему подходит электричка и через полчаса Павел оказывается в другом мире. Здесь пятиэтажные дома, дворы и футбольные площадки, магазины с булочками«по девять», напитком «Буратино» и мороженным. А главное — в этом мире была школа, средняя четырехэтажная школа, в которой и проучился Павел с первого по десятый класс.

Может быть на той тропинке,бегая с матерью к электричке, чтобы добраться до школы, Павел увидел свой путь на Восток? Может именно тогда неосознанно он впитал те тайны, которые хранят эти места и которые должны быть открыты ради спасения самой доброй и чудесной страны в мире — России.

Казалось, эти мысли уже вплетались в сон, так что явь стала размытой, мягко, отступая от берегов сознания. Яркие лучи пристанционных прожекторов резко сорвали обволакивающую дремоту и вернули Павла в настоящую реальность — в купе. Поезд быстро сбавлял ход и вот уже тихо плыл вдоль перрона ночного вокзала славного русского города Владимира.

2. По Транссибу (до Байкала)

Павел принялся было с интересом разглядывать здание вокзала. Однако пейзаж, скрадываемый темнотой и открывавшийся через окно с верхней полки, похоже не представлял большой ценности.

Другое дело, когда только подъезжаешь к городу. Впечатляют огромные золотые купола, которые ночью вырисовываются подсветкой на фоне темного неба. Многое в судьбе России связано с Владимиром — как-никак Владимирское княжество давний соперник Москвы, один из главных православных центров государства. Во Владимире когда-то покоились мощи Великого Благоверного Князя Александра Невского. Вот уж кто начал с государственным размахом осваивать Восток. Дипломатия Александра Невского остается непревзойденной. Еще немного и татары под влиянием князя приняли бы православие. У Александра Невского надо учиться восточной политике! А ведь Князь бывал даже за Байкалом, когда ездил в ставку к хану в Каракорум. Когда еще русские ходили на Дальний Восток!

Часа через три остановились в Нижнем Новгороде. Павел вспомнил, как год назад строил планы добраться до Нижнего из Козельска, чтобы оттуда поездом двигаться в Маньчжурск. Но тогда Нижегородская область была в огне…

Большой город на слиянии двух красивых рек. Здесь Ока впадает в Волгу. Здесь как во Владимире множество храмов. Недалеко от Нижнего — Дивеево. Там батюшка Серафим Саровский Чудотворец.

Отсюда с Нижнего Новгорода пришло в Смутное время спасение для России. Земский староста Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский двинули ополчение народное на Москву. Очень уж сегодняшнее время напоминает то Смутное. Только теперь, пожалуй, не на Москву ополчение надо двигать, а наоборот оттуда с ополчением народным на Восток уходить.

Лучи майского утреннего солнца наполнили бодростью купе.

— Как спалось, Георгий Федорович? — Антон Боков уже успел побриться. Легкий запах хорошего одеколона развеялся по купе.

— Да я что-то утомился за вчерашний день, поэтому спал прекрасно. Совершенно не заметил, как мы всю центральную Россию пересекли, — Шереметов перекрестился и закрыл, лежавший перед ним на столике, Псалтирь.

— Доброе утро, — заглянул в купе гулявший по вагону Павел, — что никто ни Владимир, ни Нижний не заметил?Вообще-то Павел проснулся еще в сумерках. Сейчас он выходил в тамбур — разминался.

— Да ночью там и замечать-то нечего, — ответил Антон. — Я тоже как Георгий Федорович спал как убитый. — О! Так мы скоро в Кирове будем, — включив установленный в купе монитор, обнаружил Антон.

— Вятка как-то приятнее звучит, — заметил Павел.

— В самом начале восемнадцатого века Вятка между прочим входила в состав Сибирской губернии. Так что по старорусским меркам, мы уже в Сибири, — заметил Шереметов, выходя из купе посмотреть в окно на другую сторону.

День летел, как летели за окном просторы, полустанки, деревни и поселки России.

После обеда рассказывали друг другу разные истории. Одну из них напомнило Антону лицо повара-грузина,оказавшегося в вагоне-ресторане.

-…Когда я дошел до места:«Гризли? — Нет, так задушили», — один паренек сильно насупился, — Зачем ты грузин такими тупыми выставляешь? — сердито спрашивает этот насупившийся.Мишико паренька звали, — Антон вспомнил, как когда-то снимали в Грузии фильм и однажды за столом он «выдал» известный анекдот, в котором два грузина несли на шесте убитого медведя, а смотревший на это американец решил выяснить породу зверя. Вот, услышав этот анекдот, больше всех обиделся Мишико. Так сильно обиделся на этот анекдот, что даже ушел из-за стола в «Макдоналдс». Да, когда Грузия в составе России была, с чувством юмора там было получше. Ну, одни только короткометражные картины «Грузия-фильм» чего стоят!

К вечеру показалась Пермь.

— Как-то очень быстро мы промчались по тем местам, что исконной Россией считаются. Надо же — уже Пермь.Сутки еще не прошли, а мы всю доуральскую Россию проехали! — восхищался Георгий Федорович, прильнув к окну и вглядываясь в проплывающие картины.

— Пермь — это ведь уже почти Урал. Да, лихо проскакали! Получается, все оставшиеся пять с лишним суток мы будем по Сибири и Дальнему Востоку ехать! — поражался Боков, уже приготовивший камеру.

— Да, это Урал и есть. Надо бы выйти посмотреть, продуктов каких-нибудь купить, — Павел отодвинул дверь купе и пошел по мягкой ковровой дорожке слегка покачивающегося вагона. Поезд уже скользил вдоль серого перрона. Группки ожидающих пассажиров засуетились.Меньше суток от Москвы, а люди совсем другие. Другая одежда, другие лица и другие манеры. Здесь был свой стиль — смесь почти столичной деловитости, «цивильности»с простотой, провинциальностью. Это чувствовалось не только в людях, но и в архитектуре города. Грубые промышленные и административные постройки советского времени захламляли образ старинной Перми. И все же этот образ отчетливо прорисовывался сквозь советскую и современную бесвкусицу.

Пермская земля была исхожена русскими людьми задолго до основания в 1723 году города Пермь. Эти места были своего рода перевалочным пунктом в движении России в сибирские земли. Здесь проходил отряд Ермака, направляясь в Сибирское царство. По Чусовой, которая в районе Перми впадает в Каму Ермак пошел за Урал.

— Ермак шел по Чусовой вверх до устья реки Серебряной. По Серебряной плыли два дня до Сибирской дороги. В конечном итоге они выбрались на реку Тура, где начиналось Сибирское ханство, -рассказывал Павел в объектив камеры, стоя на перроне железнодорожного вокзала Перми. Слабый ветер нагонял прохладу. Уже хотелось бы зайти в теплый и уютный вагон, но разве можно упускать такие моменты. — Весь отряд Ермака насчитывал около восьмисот человек, тогда как хан Кучум, хозяйничавший тогда в Сибири, мог вывести не менее десяти тысяч воинов. Тем не менее, Сибирь была покорена, что вряд ли поддается каким-то рациональным объяснениям. Россия шла своим путем, и никакой кучум не мог остановить ее. На то была Воля Божья и Россия ее исполняла. Сколько подвигов совершили и сколько славы обрели русские люди на этом пути на Восток! Часто исследователи пишут о мужестве этих людей, ведь за тысячи километров от своих родных мест в глухой тайге они могли надеяться только на Бога.

— Да-а, Вера православная,которую хранила Русь Святая… Н-да, — Шереметов поддержал было монолог Павла и вдруг на минуту задумался… Кстати, наверное, самое, главное, чем знаменита,пермская земля, так это подвигами Святителя Стефана Великопермского! — произнес он после паузы.

— Да это уж без всяких сомнений, — поддержал Павел.

— Сколько чудес совершил Святитель Стефан, просвещая народ коми, который жил тогда в этих местах, -махнув вдаль рукой, продолжил, не обращая внимания на включенную камеру,Георгий Федорович. — Наверное, можно сказать, что своими подвигами он принес на Северо-Восток русскую цивилизацию. Примерно в конце семидесятых годов четырнадцатого века Святитель Стефан прибыл в земли зырян — так раньше называли коми. То, что он с Божьей помощью сотворил здесь — простому человеку не под силу. Один на глазах зырян разрушал их идолов. Зыряне были язычниками и за такие деяния могли бы мгновенно убить Святителя. В этой коми-пермяцкой земле он основывал православные храмы, создал церковное училище, где обучал зырянских детей. Тогда язык коми не имел письменности, ему пришлось самому составлять азбуку из двадцати четырех букв, а затем переводить на язык зырян богослужебные тексты. Плоды подвигов Святителя Стефана имеют, если можно так сказать,геополитическое значение. Ведь он Словом Божьим расширил границы Руси до Сибири. Святитель Стефан стал первым епископом огромного северного края,просвещал здесь язычников и обращал их в христианство, благодаря чему присоединил Пермский край к Московскому государству. Кстати, Святитель родом из Великого Устюга. И надо сказать, что основная роль в открытии и дальнейшем освоении Сибири принадлежит тем русским, которые проживали на Севере. И немалая доля среди северян — покорителей Сибири выходцев из Великого Устюга.

— По северным землям тогда проходила одна из главных дорог в Сибирь. Мы сейчас едем по Транссибу, который был проложен, можно сказать, совсем недавно, — продолжил разговор Павел, — До появления железной дороги путь в Сибирь и к Тихому океану лежал либо через воды морские, либо через весь континент на лошадях, да плотах и лодках по рекам. И основная дорога проходила севернее Транссиба. Эта линия шла на уровне Тобольска и дальше. По мере освоения восточных территорий и появления новых поселений она выходила на Красноярск, Якутск и далее на Охотск…

Уже в купе Павел, набрав кипятка и отогреваясь после бодрящего пермского ветерка, продолжил свой рассказ о том, какими путями раньше ходили наши люди вглубь Сибири.

— Был еще более северный путь,которым перемещались в основном промысловики. Этот путь протаптывался еще до нашествия монголов. Проходил он самым северным краем с берегов Выми, Мезени и других северных рек. Те, кто пользовался этим маршрутом, ориентировались в основном по затесям на деревьях. Передвигаясь большей частью на лодках,добирались даже от Архангельска до Обской губы. В основном это был путь промышленный. Часто пользовались им для торговли с северными народами.Изначально эта дорога был как бы нелегальной. Однако в конечном итоге,государство частично взяло это дело в свои руки. Для этого были выстроены городок Обдорский и острог Мангазейский. Таким образом, государство устанавливало контроль над провозом товаров по этому маршруту. К этой дороге относилось Туруханское зимовье, основанное в самом начале семнадцатого века. За Енисеем дорога выходила по Нижней Тунгуске на Вилюй.

— Всего же, как писал сибирский историк Петр Словцов, в семнадцатом веке существовало четыре линии,по которым шло освоение и заселение Сибири. Была крайняя северная линия, которую мы только что примерно описали. Существовала южная линия, в основном условная,скорее функции границы выполняла. И две линии проходили примерно посередине. Главная- через Тобольск, как я уже сказал. И еще одна чуть севернее. Кстати, пока Транссиб не построили, сухопутным путем переселенцы на Амур добирались три года…

Павел обрисовал картину,которую в фильме предстояло отразить на карте, а еще лучше — выразить в формате3D с помощью компьютерных технологий.

Стемнело за окном. В купе включили свет. На купейном столике у окна две небольшие иконы. Повернувшись к иконам, путешественники пропели «Отче наш» и сели ужинать.

— За Сибирь, что ли -предложил Шереметов. Выпили по пятьдесят грамм отличной питерской водки.Бутылку передал на перроне Ярославского Василий Федоров, главный редактор знаменитого интернет-проекта «Русская дорога». Федоров вручил путешественникам целый пакет: булка душистого черного хлеба, банка деревенских соленых огурцов и хороший кусок сала. Под размеренный стук колес поезда, уходящего в вечерних сумерках за Урал, потекла душевная русская беседа…

Георгий Федорович Шереметов после знакомства с Кондратьевым и Громовым просто загорелся желанием проехать через всю Россию. Символически они ведь как бы повторяли многовековой путь русского народа на Восток. Шереметов принялся углубленно изучать, все, что было ему доступно по истории освоения Сибири. Всего за несколько месяцев он сделался неплохим экспертом в этой области. Безусловно, до того он обладал немалыми знаниями. Будучи высококлассным специалистом инженером-железнодорожником, он знал историю Транссиба.

Остроумов тоже собирался,но не смог, разболелся. Надеялся, что как выздоровеет, прилетит самолетом во Владивосток, а может и в поезд подсядет где-нибудь в Иркутске.

Всю дорогу, когда оставалось время, Павел делал записи в своем ноутбуке. Шереметов черкал ручкой в толстой тетради. Антон Боков тоже вез с собой ноутбук и уже пытался монтировать некоторые снятые кадры.

Когда собирались,представлялось, что свободного времени в пути будет навалом. Но вот пошли вторые сутки, а даже толком поспать некогда. Ну, все-таки сели в поезд не для того, чтобы просто добраться до Владивостока. Самолетом-то уж куда проще. А здесь важно самим посмотреть и другим показать Россию и ее спасительный берег — Восток.Показать так, чтобы все увидели и вздрогнули от ясного осознания того, что мы сегодня можем так глупо и бездарно потерять.

Ближе к полуночи -Екатеринбург. По местному времени там уже было около двух часов ночи.

Антон, набросив куртку и прихватив камеру, стал собираться на выход. Павел и Георгий Федорович потянулись за ним, тоже одевшись потеплее…

Вытянутое вдоль перрона сооружение с колоннами и большими светящимися словами на самом верху«СВЕРДЛОВСК» и «ПАССАЖИРСКИЙ» ночью выглядело торжественно и даже могло вселять настроение праздника человеку, не знавшему историю этих мест. Завод — крепость -так начал свою цивилизованную жизнь в 1723 году город, названный в честь супруги Петра I — Екатерины I. Екатеринбург в силу своего географического положения считается ключом к Азии. Однако с началом прозрения русского народа город воспринимается как место слома судьбы России. Точнее попытки слома.

— Судьба России поковеркана, покорежена, но не сломана. И не сломлен русский народ, — глядя на уверенные фигуры Громова и Бокова, подумал Шереметов.

Не хотелось болтать на перроне Екатеринбурга о воротах в Азию, о большом промышленном значении города,о его современных успехах. Не хотелось включать камеру. Все это выглядело бы тускло, нелепо, глупо…

Вышли на перрон. Перекрестились.«Святые Царственные Мученики, молите Бога о нас!» — вот и все слова у екатеринбургского вокзала…

Главный поезд России тяжело тронулся, потому вдруг резко дернулся — так, что попадали пустые кружки и тетради, лежавшие на столике в купе, — остановился. Простояв минуту, поезд плавно поплыл вдоль перрона. Что произошло — так и осталось загадкой. Еще какое-то время ехали молча. Никто не взялся высказываться по поводу резкой остановки поезда и упавших кружек. Павел вышел из купе. Упершись лбом в прохладное стекло вагонного окна, смотрел на пристанционные постройки и мелькающие фонарные столбы. Он смотрел и видел, как спускается в подвал Ипатьевского дома Императорская семья. И вот эта картина, где Святые Император, Императрица, их Святые дети идут в подвал, начинала разрывать сознание. Давно, когда Павел только стал узнавать и понимать, что произошло под Екатеринбургом в проклятом восемнадцатом году, у него возникало состояние, которое, наверное, можно назвать потрясением. И сейчас, проехав через Екатеринбург, он испытал то же.Передать эти чувства трудно, да и незачем. Наверное, любой православный русский человек, когда начинал думать об этой трагедии, переживал что-то подобное…

Еще какое-то время молча сидели в купе. Кто его знает, о чем молчали? Наверное, можно предположить…

— А воевать мы будем, -словно продолжая уже вслух свои внутренние размышления, Павел выпрямил спину,заговорил глухим твердым голосом. — Не потому что очень хочется. Просто либо они нас, либо мы их. Но надо, чтобы мы. Мы ж не за себя, а за Веру, Царя и Отечество. Это у них ничего этого нет — шпана. Всю историю рыскают по земле и по морю, ищут, где у кого чего урвать, хитростью или наглостью. Разносчики гамбургеров и демократии. Когда еще они демократию принесли индейцам. Те в резервациях свободу ценить учились. А Югославия, Ирак, Ливия?

В приоткрытую дверь купе постучали.

— Мужики, здорово! -откатив купейную дверь, в проеме показался, а точнее закрыл его веселый короткостриженный парень в летнем десантном тельнике. Сильвестр Сталлоне, когда еще был Рэмбо, по сравнению с этим парнем щупловат, а Шварценеггер образца88-го года — слишком закомплексован. На мощном широком плече гостя — армейская наколка: раскрытый синий купол с двумя самолетами и под ним «ДШБ 76». На борцовской шее — потускневшая серебряная цепочка с крестом, проступавшим через тельник. Левая рука в кармане синих спортивных штанов, правой придерживал дверь.

— Здорово, — неспеша рассмотрев гостя, ответили пассажиры.

— А я увидел, что вы там на перроне — вышли, перекрестились… Ну, думаю, хорошие мужики, наверное. Вот,решил заглянуть, поздороваться.

— Так, может, зайдете к нам, — пригласил Шереметов.

Саня, как звали гостя,зашел и его усадили за стол у окна. — А я через одно купе от вас. Но, народ там у нас невеселый попался. Спят уже, — он достал из кармана плоскую бутылку коньяка, поставил на стол.

— Да, у нас водка, — Антон открыл почти полную питерскую бутылку. В первую очередь налил Сане, потом остальным.

Гость, как выяснилось,коренной сибиряк из Тюмени. Живет в Екатеринбурге, жена, дети, работа. Поездом едет в Тюмень к родителям.

Разговорились, словно давно знакомы. О жизни на Урале, в Москве…

— Сань, перед тем, как ты зашел, мы говорили, что в любой момент война может начаться, — Павел как-то непроизвольно повернул безмятежный разговор в невеселое русло, — ну, и если вдруг на самом деле, как будем воевать-то?

Улыбавшийся до этого Саня очень серьезно, даже скорее сурово посмотрел Павлу в глаза. Тяжелый стальной взгляд воевавшего солдата. — Нормально будем воевать, как всегда воевали, -медленно и твердо произнес сибиряк.

Больше к этой теме не возвращались. — Может быть, в НАТО есть неплохое вооружение, но там нет таких тюменских ребят из ДШБ, — подумал Павел, невольно улыбнувшись.

За окном уже светло. На подъезде к Тюмени пассажиры седьмого купе еще спали. В Москве ведь ночь.

— Старинный сибирский город Тюмень, — бодрым голосом объявил Антон, поднявшийся уже когда поезд начал сбавлять ход.

— Сейчас один за одним пойдут старинные сибирские города, — сонно проворчал крепко заснувший под утро Павел.

Очевидно, графу тоже очень хотелось спать, но он молча поднялся.

Душевно распрощавшись на перроне тюменского вокзала с Саней, которого встречали такие же крепкие и бодрые друзья, путешественники опять занялись съемками фильма.

Тюмень строилась еще в конце XVI века как главная на то время опора в освоении восточных земель.

Павел едва успевший отойти от сна и умыться, принялся неторопливо рассказывать о восточной стратегии России,которая отчетливо прорисовывалась с приходом в Сибирь Ермака.

— Рассматривая стратегию освоения Сибири в конце шестнадцатого и в семнадцатом веках, — начал он, слегка поеживаясь от утренней свежести, — мы видим четко выстроенный государственный план, воплощенный не более чем за полвека. К середине семнадцатого века Сибирь несколькими дорогами уже была привязана к России, а ее развитие определено последовательно реализуемой «программой» присоединения и заселения. Русские цари настойчиво продолжали начатое Иоанном Грозным. При Борисе Годунове Сибирь уже становится неотъемлемой частью Руси, она становится самой Русью.

Государство отправляло казачьи отряды, которые осваивали местность, строили жилье и оборонительные укрепления,а на подготовленные площадки приходил обычный народ. Заселялось в первую очередь Верхотурье и оттуда распространялось на юго-восток, северо-восток и восток. Переселенцам выдавали пособие хлебом или деньгами, наделяли их льготами в подати. Такой порядок сложился уже при Государе Михаиле Романове. Двинулось в Сибирь русское монашество, направлялись священники. В середине XVI в. на реке Исеть были основаны два монастыря:Долматов и Рафаилов.

Вся история движения русских на Восток свидетельствует, что пространство это стало Россией в первую очередь благодаря Православию. Православие превращало разнородный люд, стекавшийся в Сибирь из западной России, в единый организм. Православная Вера и Церковь сделали жизнь этого организма осмысленной и неотъемлемой частью жизни всей России. Россия до Тихого океана пронесла Православный Крест и путь нашей страны на Восток по праву называют Крестным.

— Надо что-то о Тюмени сказать, — направлял разговор Антон, — одна из первых опор освоения,находившихся непосредственно в Сибири. — А что такое Тюмень сегодня? — Антон направил камеру на Павла.

— Ну что? — Сегодня — это одна из нефтяных столиц России. Вот и вся, собственно, сегодняшняя восточная стратегия.- А вообще-то, долгое время считался столицей Сибири Тобольск, который не очень-то далеко отсюда. В семнадцатом, восемнадцатом веках из Тобольска осуществлялось все управление Сибирью, ее освоением и заселением. Там проходил Сибирский тракт.

— Да, но позже тракт сместился южнее. Дорога пошла через Тюмень, которая была основана годом раньше Тобольска — в 1586 году. И Тобольск как цивилизационное начало Сибири стал умаляться, затухать. Жизнь пошла стороной, на двести километров южнее.Столицей Сибири теперь становится Омск, — высказался Антон.

— Мне кажется, -негромко заговорил Георгий Федорович, — нам еще предстоит вернуться к идее превращения Тобольска в центр Сибири. Очень уж удобно город расположен. То, что Транссиб в последствие прошел южнее еще не говорит о его геополитических минусах.Есть версия, что смещение главного сибирского пути «пролоббировали» купцы. Государственный же интерес указывает на необходимость возвращения в Тобольск. Здесь ведь помимо прочего очень удобное водное сообщение по рекам. Можно в любую сторону двигаться, хоть на юг, хоть на север. Например, по Иртышу в Обь, и, пожалуйста,по Оби выходить на Северный морской путь в Ледовитом океане. Очень перспективная площадка. Петр I — мощнейший геополитик — официально закрепил за Тобольском статус столицы всей Сибири. А ведь тогда Сибирская губерния включала в себя даже Вятку и простиралась до Тихого океана. Вот каково было значение Тобольска!

— А как вы относитесь к идее перенесения столицы России, например, в Тобольск?

— Плохо, -почти одновременно отреагировали Павел и Георгий Федорович.

— Дело не в Тобольске, — стал пояснять свою позицию Павел. Москва — столица нашей Родины.Это не пустые слова. Москва — это наше духовное ядро, символ Русской православной цивилизации. Символ единства Руси. И переносить Москву никуда не надо!

— Думаю, что даже разговоры на эту тему вредны нашей и без того ослабленной государственности, — добавил Шереметов.

Когда выходили на перрон, было зябко. Но поговорив, окинув внутренним взором огромные просторы восточной России, все трое согрелись так, словно совершили хорошую пробежку.

После Тюмени завалились спать. Сказывалась стремительно увеличивающаяся разница во времени с Москвой.Однако дремали недолго. Хотелось взглянуть на сибирские просторы. Когда еще такое увидишь!

Конечно, природа в середине мая чудесна. Но, все же, порой проплывающие за стеклом полуразваленные дома,неухоженные огороды, заброшенные, бесхозные на вид поселки, невольно нагоняли уныние на путешественников. Люди, выходившие на небольших станциях к поездам дальнего следования, чтобы что-то продать, кого-то встретить или самим сесть в поезд, тоже часто производили впечатление заброшенности и даже нищеты…

Часов через пять прибывали в Омск. Там планировалась длительная стоянка. Старые города Востока России таили в себе гораздо больше, чем собственную историю. Они скрывали ответы на многие вопросы, которые сегодня мучают нас в мыслях о судьбе страны.

— Омск тоже успел побывать столицей. В очередной раз такой статус ему определил адмирал Колчак, объявивший себя Верховным Правителем Сибири, — вспомнил Антон.

Об истории Омска поведал Георгий Федорович Шереметов.

— Как известно, город заложил отряд солдат и казаков, возглавляемый подполковником Бухгольцем. По приказу Петра в 1716 году в устье реки Оми была возведена крепость для охраны Сибири от скитавшихся здесь кочевников. Как и большинство острогов и крепостей Сибири того времени, омские укрепления были возведены на одном из самых удобных в геополитическом плане участков. Крепость позволяла контролировать часть Иртыша — мощной судоходной реки, в которую как раз впадала Омь.

Павел вспомнил, как в декабре 94-го добирался из Владивостока в Питер. Тогда очередную посадку самолет совершил в омском аэропорту. Мороз за тридцать. Ночь. Одной из глупостей, которые он совершал в том путешествии, было мороженное, купленное в аэропорту. Стоя в ледяном тускло освещенном накопителе, Павел доедал это мороженное, не слишком удивляя пассажиров, погруженных в дремотное состояние.Такого мороженного не было в Маньчжурске. Туда оно не доезжало. В Омске тогда бросались в глаза товары, которые не попадали в Приморье. Здесь как будто проходила граница между западной и дальневосточной экономикой. Павел вспомнил все это,забыв на какое-то время об экспедиции. Двадцать лет прошло. Всего двадцать лет.А тогда еще все-все представлялось в далеком будущем. И вот уже это будущее в прошлом… Двадцать лет назад самолетом через Омск Павел летел на запад. Теперь поездом на Восток он возвращался к себе…

Примерно через четыре часа в Барабинске. Здесь стоянка долгая — сорок минут. Конечно, это время не могли упустить продавцы, торговавшие разной снедью прямо на перроне. Покупать,однако, все это было довольно рискованно. Купишь что-нибудь не то, а потом когда еще сюда вернешься, чтобы «спасибо» сказать. Торговцы это хорошо понимали. Участники экспедиции просто прохаживались вдоль импровизированного торгового ряда. Барабинск — это уже Новосибирская область. Хотя до Новосибирска- более трехсот километров. Погодка тихая. Степной ветерок надувал весенние запахи с берега Оми. Сплошные равнины, совсем не видно густого леса и гор. Множество рыбных озер, реки с тихим течением, цветущие разнотравьем луга. Издавна здесь,как и по всему югу западной Сибири жили татары. Проживают и сейчас они в Барабинске. Потому такое множество названий татарских.

Все-таки Павел купил у одного мужика-торговца местной рыбки. Это были соленые чебаки. Чебак для Павла рыба своя — водится в дальневосточных реках. На Западе — в центральной России такую не встретишь. Да и вообще что-то родное уже стало вырисовываться в этих зауральских просторах.

Из Барабинска Павел позвонил Константину. — Считай, что уже дома — чебаки пошли, — сообщил он Кондратьеву, с которым периодически выходили на связь. Костя руководил штабом экспедиции в Москве. Регулярные сводки и фото из главного поезда России,мчащегося по Транссибу во Владивосток, оперативно попадали в СМИ и на специальный сайт экспедиции. Штаб занимался и безопасностью всего маршрута.

К половине одиннадцатого вечера по местному времени прибыли в Новосибирск. Главным городом Сибири считается. Весь сверкает. Красивый, современный.

— Помните, в советское время рассматривались идеи превратить город в столицу России, — начал разговор Антон. — Меня, например, очень впечатляет, как молниеносно здесь академгородок появился. И главное, как народ стремительно стал приезжать. Сейчас под Москвой Сколково построили и пиарят это как какое-то чудо. А тогда в шестидесятых академгородок по-мощнее Сколково был. Что мешает двадцать таких Сколково сегодня на Востоке создать? Думаю, пользы от этого будет гораздо больше.

Время вместе с поездом стремительно бежало вперед. В семь утра по Москве, а в одиннадцать по местному«Россия» подошла к Красноярску. Начались третьи сутки пути. При выходе на перрон путешественников уже покачивало от долгой дороги.

— Красноярск… — мечтательно произнес Павел, выйдя на перрон цветущего города на берегу Енисея. — А кто основал-то этот прекрасный город? — Енисейские казаки! Эти мужественнейшие люди основали поселения, ставшие в последствие крупными городами:Якутск, Иркутск, Баргузин, Нерчинск.

— Казачеству принадлежит роль передового отряда в освоении всего Зауралья, — охотно стал развивать тему бодрый и веселый от свежего енисейского утра Шереметов. — Казачество — это особая сила, в сущности своей бесстрашная, умелая и закаленная в боевых действиях, обладающая таким уникальным качеством как способность к самоорганизации и вместе с тем подчиненная государственному делу.

— Кстати, Бронштейн, то есть Троцкий именно за это ненавидел казаков. За то, что они способны к самоорганизации, — заметил Антон, держа, как обычно в руках камеру.

— Он, как и ему подобные,вообще ненавидели русский народ, — живо отреагировал Шереметов и вновь принялся говорить о казачестве. — Казаки смогли покорить суровые тысячекилометровые пространства, продуваемые арктическими и тихоокеанскими ветрами. Способность к выживанию в любых условиях, готовность принять вызов любого врага и дерзость в бою — то, что нужно было в этих диких местах.

— Да, вот так представить,как шли они тогда по этим совершенно глухим местам, — Павел не преминул подчеркнуть, в каких суровых условиях осваивали казаки Сибирь и основывали поселения, подобные Красноярску. — Сегодня, даже когда Сибирь и Дальний Восток исхожены и порублены заготовителями леса, попробуйте, побродите несколько дней по глухой тайге где-нибудь на севере Хабаровского края, Амурской области или Якутии, — Павел смотрел в камеру и видимо обращался к воображаемым жителям Центральной России, — вот тогда вы почувствуете всю мощь этих мест. Тайга,горы, ревущие на перекатах реки, дикие звери, зимой морозы до пятидесяти градусов, а летом гнус, при этом никакого жилья на сотни километров…

Что-то хотел сказать Георгий Федорович,но Павел не останавливался. Очень уж взбудоражили его картинки с бурными реками и таежными зверями. Он начал говорить так напористо, словно пытался предостеречь потенциальных зрителей Центральной России, которые собирались налегке, в шортах и тапочках побродить недельку-другую в верховьях Енисея…

Через семь часов уже были в Тайшете. Здесь начиналась знаменитая Байкало-Амурская магистраль. Сменился очередной часовой пояс. И теперь часы нужно было переводить на пять часов вперед. В Тайшете стояли всего две минуты. Мало, наверное, для такого важного места. Все-таки западное начало БАМа. Но здесь по всему Транссибу до Владивостока каждый километр — это веха в истории движения России к Тихому океану.

Около семи утра по местному прибыли в Иркутск. Утро прохладное. Чувствовалась близость Байкала и мощной холодной Ангары. Воздух наполнен студеной свежестью. Стоянка почти полчаса.

— Иркутск был столицей Восточной Сибири, которая еще до революции включала в себя все Приморье с Владивостоком, — пояснил Павел.

Встретились с профессором Иркутского университета, который еще месяц назад, узнав об экспедиции, стал проситься проехать в компании экспертов. Он сам давно проявлял большой интерес к теме.

— Вон, похоже, Крючков стоит, — Павел указал в сторону стоявших на перроне нескольких человек с табличкой «Экспедиция «Восток России — Иркутск» и видеокамерами.

Видимо профессором, помимо научного интереса руководило еще и желание прославиться. Конечно, Крючкова знали в Сибири. Он нередко выступал на местном телевидении, любил попиариться на разных весомых встречах. Но здесь ему открывались другие горизонты. Он очень хорошо улавливал перспективность замыслов, начало воплощения которых полагалось этой экспедицией. Правда, желание показать, что, мол «мы тут тоже не лохи», и«побольше вашего знаем», постоянно жило как в самом профессоре, так и в местном научном сообществе. При этом большая часть этого сообщества готова была осваивать Восток России хоть с американцами, хоть с китайцами — лишь бы были хорошие гранты под это дело.

Правда, Крючков старался держаться в стороне от активного сотрудничества с западными грантодателями. В этом отношении он был, как говорится, «наш человек». Планировалось, что с экспедицией профессор только прокатится до Владивостока, а дальше пойдет своим маршрутом.

— А почему у Вас на табличке: «Восток России — Иркутск»? — с легкой претензией, на правах руководителя экспедиции, спросил Павел профессора. У экспедиции одно название:«Берег России».

— Ну, а что тут такого, -претензия не понравилась провожающим Крючкова.

— Да просто так мы людей немного с толку сбиваем. Нужно, чтобы было понятно, кто, куда и зачем едет.Должен ведь быть единый стиль, тогда и восприятие всего проекта будет цельным,- Шереметов попытался снять возникшее было напряжение.

Местные журналисты стали задавать вопросы главным участникам экспедиции. Получилось что-то вроде импровизированной пресс-конференции.

В поезде уже в расширенной компании продолжили разговор.

— Двигаясь вдоль побережья Северного Ледовитого океана,перейдя северную часть Тихого, русские вышли в Северную Америку, — иркутский профессор принялся солидно, по-профессорски, рассказывать об освоении русскими Америки, где огромную роль сыграл Шелехов, в честь которого был назван город рядом с Иркутском.

Русская Америка — это больная тема для Шереметова. Он непроизвольно забрал инициативу у Крючкова и в своем ключе продолжил. — После открытия Америки, туда стремительно двинулись наши зверопромышленники из Сибири. Около сорока лет они хозяйничали в этих богатейших местах, установив дружеские отношения с местными алеутами и другими народами, живущими здесь. После того, как англичанин Кук нашел путь к русской части Тихого океана, сюда потянулись англичане и американцы. Как настоящие варвары они истребляли все, что двигалось в этих местах. И вот через некоторое время по инициативе Григория Ивановича Шелехова, крупного купца и предпринимателя, мыслившего государственными категориями, наши промышленники были объединены в мощную Российско-Американскую компанию. План Шелехова был направлен на ограничение влияния иностранцев в русских владениях. В этот план входило укрепление русского флота и размещение его на Гавайских островах,откуда Россия могла бы контролировать ситуацию в Тихом океане и существенно сдерживать безграничные стремления иностранцев к наживе в нашем пространстве.Замысел Шелехова, скончавшегося в Иркутске, воплощал его сподвижник Александр Андреевич Баранов. Им был основан город Новоархангельск — столица Русской Америки. Город укрепился мощной крепостью на берегу, здесь же была построена судостроительная верфь и меднолитейный завод. Стремительно Новоархангельск превратился в мощный и динамичный порт, в который заходили почти все суда,оказавшиеся в северной части Тихого океана. Благодаря активности Баранова,англичане добровольно ушли из этих мест, а американцы сократили свое присутствие, заняв в Российско-американской компании подчиненное положение…

3. По Транссибу (за Байкалом)

Поезд «Россия» шел на Восток, огибая южный край могучего «славного моря». Даже из окна вагона видно,какая кристальная вода в Байкале. Не хватит дороги от Москвы до Владивостока,чтобы говорить об этом великом озере великой страны. Молча, с восторгом,смотрели путешественники в окно своего купе…

В половине третьего остановились в Улан-Уде. Полчаса стоянка. Круглые с узкими глазами лица местных жителей. Бурятские женщины суетятся с баулами у поезда, подтаскивают их к вагонам. Мужики спокойно покуривают, наблюдая за этим процессом. Группа молодых бурятов провожает одного уже изрядно выпившего приятеля. Что-то громко кричат по-своему, хохочут…

Дальше за Бурятией начинался Забайкальский край. Довольно унылый пейзаж за окном. Степи, холмы, редкие хвойные деревья, да огромные валуны, выступавшие на слонах сопок. Оканчивались четвертые сутки пути. Почти до самой Читы, куда прибыли в полночь вели разговоры о том, как русские вышли на берег Тихого океана.

Чита выглядит как-то мрачновато. Вероятно, сказывалось длительное пребывание декабристов. Отчего-то тягостное чувство возникает при взгляде на читинский вокзал. Вроде бы и архитектура вокзального здания с колоннами намекает на высокое искусство, и фонтан на привокзальной площади переливается струями в свете фонарей. А вот душевного подъема все это не вызывает. Забайкальская каторга пропитала эти места своим духом на многие века. И все же что-то задевало здесь душевные струны.

— По ди-и-ки-и-м степя-а-м Забайка-а-лья…, — разудало затянул на перроне Антон. Павел подхватил одну из своих любимых песен. Стоявшие на перроне стали оборачиваться, улыбаться. Тут же появился хорошо поддатый читиниц. Смуглый, худощавый, невысокого роста, лицо красное,скуластое — типичный забайкалец, гуран. Пьяно, но так проникновенно влился в песню. Откуда-то заиграл баян. — Давай, паря! Еще один такой же поджарый в каком-то затертом бушлате, растягивая меха заскорузлыми руками, в развалку в такт песне, стал приближаться к теплой компании. И так дали, так спели…Ой-е-ей! Надо же так запросто, на перроне. Как говорила одна знакомая Павла,«просто сюрр какой-то», имея ввиду сюрреалистичность происходящего.

— Забайкалье — места суровые. Но народ какой душевный! Редкие люди. Такие только в Забайкалье, -растроганные путешественники сидели в своем купе под впечатлением встречи. Трудности и жесткий климат часто делают людей добрее. Ну, а то, что выпить здесь любят -так это не сказки.

— А где выпить-то не любят?- усмехнулся, видно не чуждающийся этого дела, иркутский профессор. У нас в Приангарье тоже с этим все в порядке.

— Да, не в порядке,конечно, ни в Приангарье, ни в Забайкалье, ни в России — целыми деревнями спивается народ, семьями. Я ж это не в заслугу ставлю, что пьют в Забайкалье.Просто говорю, что так уж здесь привыкли. И водку называли белым вином, а коньяк красным. Но, кстати, тут еще и чаек любят хороший.

— Так, насколько мне известно, через забайкальскую Кяхту, что на границе с Монголией, проходил чайный путь, — Георгий Федорович с удовольствием отхлебнул чайку из стакана в блестящем металлическом подстаканнике. — Через Кяхту, которую знали всего пару веков назад чуть ли не во всем мире, проходили торговые пути из Китая в Россию и дальше — в Европу. Популярным товаром был чай. И причем высочайшего качества.

— Ну, может с тех пор такое пристрастие к чаю в Забайкалье. Бабка рассказывала, — приехала как-то в гости к своей родне забайкальской. Лет тридцать не была там. Чай себе обыкновенный, не крепкий заварила. А забайкальцы давай смеяться: «Кого, — говорят, — завариваш-то, Зин? Это ж не чай — компот». А то, что они заваривают — это, наверное, только чифирем можно назвать.

— Что такое чифирь? -поинтересовался Шереметов.

— Пачка заварки на кружку кипятка — вот и чифирь.

Проехали станцию«Маньчжурия». Отсюда берет начало знаменитая КВЖД — Китайская восточная железная дорога — кратчайший путь России к теплым портам Желтого моря. Что тут скажешь. Наша дорога — теперь уже история. Через Маньчжурию ездят сегодня туда-сюда челноки. Здесь погранпереход.

На пятые сутки после полудня достигли пределов Амурской области. Вышли на станции с красивым названием «Ерофей Павлович», в честь Хабарова. Стоянка довольно продолжительная- двадцать минут. Удивительные запахи витали в воздухе — кедровая смола перемешивалась с только-только зацветавшей сиренью, мокрые от прошедшего дождика доски и бревна придавали особый вкус, печной дым… Притихшая после дождя амурская тайга, предвечерняя свежесть легкого тумана.

Около шести вечера проследовали дальше.

Глядя на великолепный пейзаж Приамурья, собеседники седьмого купе не оставляли главную тему, ради которой они отправились в это транссибирское путешествие.

— Вспоминается та невообразимая по своей абсурдности ситуация, когда мы чуть добровольно не отказались от Амура, — повел беседу иркутский профессор. — Ведь просчеты или недальновидность ряда государственных деятелей в Санкт-Петербурге получили свое продолжение. Готовился же отказ России от притязаний на Амур в пользу Китая. Такая ситуация возникла из-за того, что в этом был сильно заинтересован граф Нессельроде — министр иностранных дел, убеждавший Императора Николая I не осложнять отношения с Китаем из-за Амура.

Ну, и все мы, конечно, знаем,что нашелся человек, который вопреки всему полностью разворачивает совершенно пагубный для страны ход событий.

Крючков почувствовал себя в аудитории перед студентами Иркутского университета. Очевидно, он был доволен,что у него получается вполне логично и солидно излагать свои мысли. Профессор говорил баритоном, не забывая вставлять протяжные «ээээ», «н-да», «как видите,коллеги», полагая, что на экране он будет смотреться гораздо весомее и компетентнее своих соседей по купе. Крючков решил немного раскрасить свое выступление, внести туда элемент театральности.

Неожиданно полноватый профессор,с покрывшимся испариной лбом, замолчал, задумался. Потом резко выбросил вперед руку и заорал: «Невельской!». Сначала все подпрыгнули. Крючков крикнул так,словно адмирал Невельской находился в соседнем купе. Боков, Шереметов и Громов уже просто не могли сдерживать смех. Минут десять пытались успокоиться. Видно сказывалось напряжение от длительного пути. И тема серьезная, но Крючков так постарался, что, можно сказать, сорвал съемки.

Сам Крючков вполне довольный собой прихлебывал чай и улыбался, поглядывая на задыхающихся от смеха компаньонов.

Решили сделать часовой перерыв.

Через час рассказ о славном русском адмирале продолжил Георгий Федорович.

— Геннадий Иванович Невельской был уверен, что такая великая река не может просто потеряться в песках, что обязательно должен быть выход в море. Он смог найти форватер, по которому на судне «Байкал» вошел в Амур. Составил подробное описание этих мест,доказал, что Сахалин — остров, Амур имеет судоходный выход в Охотское море, а в устье Амура нет никаких китайских военных укреплений, как докладывал Нессельроде Императору Николаю I.

России открывался широкий путь к Тихому океану.

— И все же, глядя без эмоций на цепь событий в нашем движении вдоль восточных и северо-восточных окраин Евразии, не столь трудно разглядеть, что свои главные возможности мы упустили. Как-то незаметно это произошло. Однако мы до сих пор упускаем наши возможности на Востоке, — продолжил Павел, — когда Шелехов и Баранов настаивали на том, чтобы создать на Гавайских островах базу для нашего флота, «великие»чиновники в Санкт-Петербурге сочли эту идею безумной, даже не пытаясь поразмыслить над ней. Суровый и далекий восточный край для них хорош был уже тем, что давал в огромном количестве бесценные меха. Как геополитический плацдарм эти территории, по всей видимости, не рассматривались. Устроить этот плацдарм казалось возможным с открытием движения по Амуру и выходом в более теплое Японское море. Но нужно внимательно смотреть на карту и знать геополитический расклад, чтобы увидеть стратегические недостатки положения России на Японском море. Выходы из этого моря на тихоокеанский простор со всех сторон контролируются Японией, ставшей к тому времени весьма послушной подружкой США. Да и само Японское море не такое уж теплое, прибрежная зона замерзает зимой и для судов того времени это являлось серьезным препятствием.Наш флот в зимнее время был вынужден искать пристанища в чужих портах.

Все эти обстоятельства также как и сегодня прекрасно видели наши геополитические противники. В середине девятнадцатого века американцы с легкостью устраивали свое влияние в Японии, а англичане в Китае и Маньчжурии. Остается загадкой, почему мы не предпринимали в этой сфере никаких усилий. Нам открывались богатейшие просторы, но мы всего лишь черпали там природные богатства, совершенно не заботясь о стратегическом освоении Тихоокеанского пространства…

Луна над тайгой, сопками, глубокими реками со стремительными и сильными перекатами. Ярко-желтая луна двигалась вместе с поездом, разбавляла темноту купе, превращая ее в синеватый полумрак.Позвякивают и подрагивают ложечки в пустых чайных стаканах. Покачивается вагон.Глухо и однообразно стучат железные колеса по железным рельсам на стыках.

Яркие лучи пристанционных прожекторов заглушили лунную подсветку. Эхо громкоговорителей над путями, товарными составами, сонной станцией. Обычный вокзал, перрон, какие проплывают вдоль всего Транссиба.

Белогорск. Еще нет пяти утра. Отсюда уходит железнодорожная ветка на Благовещенск. Город Благой Вести.Основан графом Муравьевым-Амурским с благословения Святителя Иннокентия(Вениаминова) Митрополита Московского. Святитель заложил здесь Церковь,впоследствии перенес сюда из Якутска епископскую кафедру. Невозможно охватить и передать все, что сделал для просвещения Божьим Светом Востока России Святитель Иннокентий. Ведь даже в Америку диким индейцам принес Свет Христов. Этот Святой Русский Богатырь носился на своей лодчонке среди волн Тихого океана, добираясь до самых дальних островов, где жили алеуты, колочи и другие народности Северной Америки. До сих пор потомки русских, живших в Америке, с трепетом говорят о Святителе Иннокентии. Вот кто создавал фундамент Русской цивилизации на берегах Тихого океана.

— А у нас среди русских в Сан-Франциско очень почитают Святителя Иоанна архиепископа Шанхайского и Сан-Франциского. Какой Владыка был, как к нему все наша эмиграция тянулась! Он при жизни столько чудес сотворил, — заговорил не спавший Шереметов, нечаянно увидев, как Павел пишет в ноутбуке о Святителе Иннокентии.

Рассказывая о великом святом Иоанне Шанхайском, Шереметов невольно вспомнил свой родной город, дом,семью.

— Это вот супруга, сын старший. А вот дочь, — Георгий Федорович показывал Павлу некоторые семейные фотографии, которые взял с собой.

Павла поразил взгляд дочери Шереметова — необыкновенно чистый и глубокий. — Сколько ей лет?

— Софии шестнадцать.Поздний ребенок.

— Взгляд необыкновенный.

— Она вообще необыкновенное создание. Художница…

Весь день ехали среди набирающей майскую силу тайги. Гулкий стук колес разносился над большими реками, когда поезд проносился от одного берега к другому. Галечные отмели и перекаты. Вывернутые случавшимися наводнениями деревья — вдоль каменистых кос и берегов. Сверкающая, стремительная, и даже из окна поезда кажущаяся холодной,речная вода. Цветущая тайга. Розовый багульник по склонам сопок, среди серых и красноватых скальных выступов. Опадающие белые лепестки цветущей черемухи,дикой вишни, яблони… И хоть было закрыто окно, каким-то образом майское благоухание дальневосточной тайги проникало в купе.

Около шести часов вечера прибыли в Хабаровск. Миновав за два часа до этого Биробиджан с прилегающими к нему полями, уже нещадно эксплуатируемыми китайскими арендаторами.

Шестые сутки пути. Здесь разница с московским временем составляет семь часов. Хабаровский край — это уже совсем другая природа. Здесь тайга намного гуще, чем в Амурской области или Забайкалье. Картины за окном становятся более насыщенными, более зелеными.

Мост через Амур. Самый длинный железнодорожный мост через реку. Обмелел Амур. Уже не то, что лет тридцать назад. Множество островов, кос, поросших ярко-зеленым ивняком. Мутные воды Амура внизу под животом мчащегося по исполинскому мосту на Восток поезда.

Город Хабаровск многим жителям европейской части России представляется как изображение на пятитысячной купюре. «Это где-то далеко и там очень холодно» — одно из самых популярных представлений у жителей Центральной России о Хабаровске. Глупо, конечно.

Свежий ветер с другого берега Амура затягивал облака, принося запахи таежных сопок и дыма. Город красивый, стройный и величавый. Как сияют кресты и купола главного Собора.Смотришь на них с Амурского утеса, и дух захватывает от величия и размаха России здесь на излучине широкого Амура-батюшки.

.

— Знаете, о чем я сейчас подумал? — глядя на огромный памятник могучему Ерофею Павловичу Хабарову,спросил Павел друзей-путешественников. — Ведь это памятник настоящему Дальневосточнику. Настоящему русскому мужику, который покорил эти суровые таежные просторы. Это не просто русский мужик — это Дальневосточник. Тот самый коренной, с крестом на шее и мужественным сердцем отважного казака. Это тот,который встал мощно на этих землях, твердо зная, что здесь России рубеж. Встал так, что летели «наземь самураи»! И жив еще этот Дальневосточник, и никуда он не делся. Тянет молча свою лямку здесь, в этой охунхузенной русской тайге. Куда ему деваться-то Дальневосточнику настоящему, у которого все известные ему предки в этой забайкальской и амурской земле лежат? В Москве ему тесновато. Там за домами горизонта не видно. Там сопок нет. У нас здесь из Владивостока в соседний Хабаровск съездить, все равно, что всю Центральную Россию пересечь.

Павел Александрович Громов,уверенно стоял на своей родной земле, и сам в этот момент чем-то напоминал Ерофея Павловича Хабарова, только без бороды.

Получасовая стоянка в столице Дальнего Востока. Погуляли по просторной привокзальной площади, купили любимого с детства хабаровского мороженного в вафельных стаканчиках -напоминание о раскрашенных ночными огнями бульварах, амурской набережной,кинотеатре «Гигант» и парках главного дальневосточного города Советского Союза.

В 18.07. поезд «Россия»отправляется со второго пути железнодорожного вокзала города Хабаровска.

Около десяти вечера проехали станцию Бикин. Граница Хабаровского и Приморского краев. Место это замечательно тем, что здесь проживают удэгейцы, старинные местные народности,сумевшие до сих пор сохранить свои обряды и традиции. Как раз из них был добрый житель тайги и верный спутник Арсеньева Дерсу Узала. Река Бикин пенится в мощных перекатах. Берега неприступны, загорожены мрачным частоколом кедров и елок. Поваленные сильным течением темные стволы мокнут в ледяной воде, в которой живут такие рыбины, что могут и лодку хвостом опрокинуть. Таймень — житель горных дальневосточных рек…

Ночью, подремав пару часов,Павел продолжил свои записи. В голову потоком шли мысли. Громов включил компьютер и тихо застучал по пластмассовым клавишам, тускло освещаемым монитором.

«Вся цепь событий движения на Восток ясно показывает, что значительную часть этого пути мы шли, образно говоря «без карты и компаса». Зачастую внимания государства к этим территориям было недостаточно. В периоды, когда российское правительство видело в движении на Восток смысл нашей истории, тогда возникали четкие планы освоения и заселения, поощрялись научные исследования в этом направлении, вкладывались средства в поддержку переселения на эти территории.Результаты в таких случаях превосходили ожидания. Россия стремительно осваивала еще недавно совершенно необжитое пространство, расцветала на Востоке и начинала кормить свою западную часть. Однако даже в этих периодах нетрудно заметить некое колониальное отношение к землям Востока. Конечно, государство отправляло туда людей, чтобы подчинить богатейшие места в первую очередь нуждам России.Однако понимание России среди государственных деятелей на подсознательном уровне оставалось в рамках привычного пространства центральной ее части. И поэтому восточная ее часть так или иначе ставилась в положение колонии. Но Россия по сути своей не является колонизатором.

Вопреки отношению чиновников народ шел на Восток и создавал там настоящую Россию. Родившиеся в этих территориях дети воспринимали свою Родину как бы обособленно, но вместе с тем как часть единого пространства, одного организма, во главе которого стоит Русский Царь-батюшка. И все же иные природные и социальные условия вносили свои особенности в быт и в отношения русских на Востоке.

Очень часто народ шел сам, не дожидаясь и не опираясь на столь нужную государственную поддержку. Если бы Хабаров имел государственную опору и помощь, о необходимости которой впоследствии он докладывал высшему начальству,мы бы еще после его похода начали эффективное заселение Приамурья. А получилось, что Хабаров разведал труднодоступные места, даже поставил там зимовья, провел разведку боем среди местных вооруженных сил и остался без всякой дальнейшей государственной опоры. Он ведь говорил, что сюда необходимо прислать подкрепление. Подкрепление пришло в виде Зиновьева, который, как сказал генерал Вандам, забрал нескольких тунгусов, Хабарова, образцы ценных пород и увез все это в Москву.

Как же часто это бывает, когда чиновники ставят задачу, отправляют на ее выполнение людей и вскоре забывают об этом, поглощенные своими мелкими повседневными, порой просто обывательскими заботами. Но последствия такого отношения ужасны для всего государства.

У России не было четкой стратегии в отношении Востока. Ряд авторов утверждают, что этой стратегии не было вообще. Всю историю освоения Востока мы видим какое-то нащупывание «хлебных» мест, переброску туда населения для обеспечения тыла и выработку природных ресурсов. Нет понимания того, что движение на Восток составляет смысл исторической судьбы России!!!

Безусловно, осознание своей Великой миссии в движении на Восток присутствовало у русских царей.

Божьим повелением и духовной силой русского народа мы вышли к Тихому океану и стали там жить. Конечно, жить могли бы мы здесь куда лучше. Мы постоянно упускаем возникающие перед нами возможности. Их упускает государство.Слава Богу, находятся в России люди, своими талантами, волей и безграничной преданностью Родине, указывающие и пробивающие нужный нашей стране путь. Такими были Хабаров, Шелехов, Баранов, Завойко, Невельской… И опять эти люди не находят государственной поддержки»...

В четыре утра на седьмые сутки дороги прибыли в Маньчжурск. У вокзала много сирени. Воздух пропитан ароматом ее цветов. Освещение слабое. Городские строения видны смутно. Поодаль стоят несколько такси с включенными фарами. Перекатываются над виадуком выбрасываемые громкоговорителем обрывистые фразы диспетчеров. Зябко от наступающего утра.

Отец Павла вместе с матерью ночью приехали на вокзал, чтобы встретить всю экспедицию на приморской земле.Старший Громов — высокий худощавый в потертой штормовке и кепке. Он весело шутил, как-то быстро найдя общий язык с Шереметовым. Георгий Федорович принялся расспрашивать, как они тут живут, как сюда попали, почему до сих пор не уезжают, как делают многие.- Мы у себя дома, зачем нам куда-то ехать? — словно удивляясь самому вопросу, ответил Громов старший. — Уезжают в основном те, у кого корней здесь нет. А для нас эта земля наша, родная.Родители Павла передали компании пакет с какими-то продуктами:«Позавтракаете». Соленая кета, литровая банка красной икры, хлеб. Ехать до Владивостока оставалось чуть больше двух часов. Спать уже не ложились.

Павел опять писал: «…Знаковым событием стало открытие Горбачевым закрытого города Владивосток. Город быстро наводнился криминалом. Важный геополитический участок России, ее форпост на Тихом океане превратился в проходной двор.Потом «открытие» тем же Горбачевым российско-китайской границы в конце декабря 1987 года. Постепенно китайцев на Востоке России становилось больше и больше. В конце восьмидесятых они, прибывавшие на сельхозработы или на стройки, еще не расхаживали по улицам городов. Собирались организованными группами рядом с местом своего проживания, были очень осторожны и замкнуты. Наш народ постепенно начал устанавливать с китайцами тесные торговые контакты на своем, так сказать, частном уровне. У китайцев можно было купить жвачку,кожаную куртку, спортивный костюм, тапочки… Тапочки, которые называли на Дальнем Востоке «шанхайки», были очень популярны. Половина населения ходила в этих черных тканевых тапочках на тонкой подошве. Уже позже узнал, что в такие тапочки китайцы обувают своих покойников. Видимо, на нас еще в конце восьмидесятых они смотрели как на покойников.Оборотистое приграничное население России освоило новый вид занятости — челночничество. Большого ума эта деятельность не требовала и те, кто оказался на улице после закрытия предприятий, стали активно выстраивать свои отношения с Китаем. Занимали деньги,ехали в приграничные Суйфэньхэ или Дунин, закупали разный хлам. Потом хлам продавался в России. Мои однокурсники в течение полугода, съездив всего несколько раз в Китай, стали просто финансовыми магнатами Маньчжурска.Китай привлекал не только вещами.В вузах начинают преподавать китайский язык. В наших приграничных регионах появляются китайские студенты, изучающие русский язык. Фильмы с участием Брюса Ли, которые мы смотрели за рубль в видеосалонах, подстегнули интерес к китайским боевым искусствам. Началось просто повальное увлечение кунг-фу, ушу,тайцзи-цюань и прочими китайскими гимнастиками и единоборствами. Вместе с этими физкультурными занятиями на Востоке России появилась мода на китайские учения:конфуцианство, даосизм, чань-буддизм. Со временем мода окрепла и при слабых позициях нашей Православной церкви, довольно глубоко проникла в образ жизни немалой части дальневосточников. Тот же феншуй захватил умы многих людей не только на Дальнем Востоке.

Сегодня здесь есть даже последователи китайских сектантских учений, типа Фалунгун.До этого сознание русского народа, живущего на Тихоокеанском побережье, уже было подорвано атеизмом.Однако не восточные религии и философии представляли главную угрозу духовной безопасности русских на Востоке. Сюда высадился десант разного рода миссионеров-вербовщиков в различные религиозные школы, а зачастую и в секты.Высокую активность проявили южнокорейские протестанты, сумевшие наоткрывать в Приморском, Хабаровском краях и на Сахалине множество своих организаций. Когда в80-х — 90-х в православные храмы ходили в основном бабушки, в зарубежные псевдорелигиозные организации пошла дальневосточная и сибирская молодежь.

В Маньчжурске рядом с рынком стоял и стоит до сих пор православный Храм в честь Покрова Божьей Матери. Нам,студентам даже в голову не приходило туда заглянуть. Почти все однокурсники были некрещеными.В советское время немало людей жили морем, «ходили в загранку». Оттуда привозили рассказы о загранице, красивые вещи, автомобили, ради которых зачастую шли в море. Во Владивостоке одевались в основном в зарубежные тряпки, которые везли наши моряки. По городу разъезжали иномарки, на морвокзале можно было приобрести валюту. Люди вожделенно смотрели на запретный плод западной жизни, а кто-то уже активно его вкушал.

И вот с распадом СССР народ получил возможность взахлеб глотать все, что полилось из евро-американской цивилизации. Мы как-то резко развернулись и бросились в объятия тех, кто, в общем-то, изо всех сил желал развала нашей мощнейшей державы.Активное и молодое население Дальнего Востока стало быстро входить во вкус коммерции. Ко всему прибавилась торговля подержанными японскими автомобилями. Все виды быстрых и полулегальных,или совсем нелегальных заработков стали расти как на дрожжах. Вокруг японских машин уже в начале 90-х быстро сложилась целая индустрия теневого обслуживания,связанная с их ввозом, продажей, ремонтом, угоном и возвратом. Как только возник частный бизнес, получивший возможность вести международную торговлю, в Китай хлынули потоки ценнейшего дальневосточного леса, рыбы и всего, что можно было вывозить.

Постепенно Дальний Восток со всеми своими богатствами превращался в большую территорию распродажи. Рыбу и морепродукты активно вывозили и продолжают вывозить не только в Китай, но в Японию, по всему АТР.Торговля порой идет прямо с кораблей, хозяевам которых невыгодно заходить и разгружаться в наших портах по причине высоких сборов.Благодаря распродаже наших ресурсов и активному приобретению дешевого китайского ширпотреба, в КНР вдоль границы с Россией из маленьких захудалых деревень выросли целые мегаполисы.

Тогда на Востоке начала формироваться прослойка людей нового типа, в основном с такими качествами, как стремление к «быстрым деньгам», цинизм, склонность к риску, агрессивность. Эта социальная прослойка быстро росла и укреплялась. В итоге, прочно сложившаяся система распродажи ресурсов Востока России определила появление четко выраженного социального ядра, в котором преобладало чувство собственной обособленности от России — нам Москва не нужна — у нас здесь все есть. Криминал,предприимчивые выпускники вузов, чиновники — вот основной состав этого ядра.Хотя практически невозможно выделить, из каких слоев происходили те, кто образовал новый «этнос» на Востоке.

Социальное происхождение представителей ядра было самым разнородным. В основе всех порочных склонностей современных законодателей образа жизни на Востоке лежали два основных фактора: глубоко въевшийся атеизм(а все-таки, точнее — материализм) и наличие огромных природных ресурсов в бесконтрольном доступе.

Приморский край и весь Восток России захватывала зараза криминального по своей сути бизнеса. Этой заразой заболевало все больше жителей восточных земель. Кто-то заболел вследствие ослабления духовно-нравственного иммунитета, а кто-то всю жизнь ждал появления благоприятных условий…».

В купе становится светлее.Стук колес реже. В вагоне оживление. Готовятся к выходу… Транссиб заканчивается.

Главный поезд России медленно и устало подходит к главному тихоокеанскому вокзалу страны. Порт Владивосток.Дальше бухта Золотой Рог, пролив Босфор Восточный, остров Русский и…Тихий океан.

Проводница Светлана, одетая в синюю форму, с едва заметной радостью открыла дверь и протерла поручни.Соленый упругий воздух моря, отдаленные крики чаек, портовый шум и голоса океанских кораблей ворвались в тамбур вагона.

Всего чуть больше шести суток, а как будто полжизни прошло. Словно перенеслись из прошлого в будущее, которое оживало здесь на берегу Тихого океана.

Запись опубликована в рубрике Образ нашего берега. Добавьте в закладки постоянную ссылку.