Продолжаем публикацию рассказов из книги Георгия Игоревича Лямина «Дыхание оперативных эскадр». Истории об офицерской службе в ВМФ и на нашем Тихоокеанском флоте. События, происходившие в 1970-е — 1980-е годы. Небольшими рассказами автор живо передает атмосферу времени и места, захватывает интересными сюжетами и добрым юмором, передает романтику военно-морской службы… И во всех веселых и невеселых зарисовках чувствуется настоящий русский взгляд на мир, на свою страну, на людей, живущих в ней. Чувствуется любовь к Богу и Отечеству — России.
ПОРТРЕТ РУКОВОДИТЕЛЯ ГОСУДАРСТВА
Когда я служил на «Ворошилове», у меня с замом возник конфликт. Даже не конфликт, а такая продолжительная словесная баталия. А так как мои контакты с замом ограничивались политзанятиями в офицерской группе, то все перипетии этой тихой войны происходили именно на них.
А на дворе стоял 1980 год, май-месяц. Мы только что пришли с боевой службы.
И вот зам нам уже третьи политзанятия докладывает про готовящиеся олимпийские игры в Москве. И что там понастроили, и кто приедет, а кто не приедет, и кто с кем будет соревноваться, и что будет потом. В общем, все о спорте и о спорте. Надоело.
И вот зам заканчивает свой очередной рассказ об играх:
— У кого какие вопросы возникли?
Обычно ни у кого вопросов нет, а тут я поднимаю руку:
— Николай Иванович, с олимпиадой нам все ясно. А вот как у нас планируется отметить юбилей Куликовской битвы?
— Что за юбилей? Когда она была?
— Да вот 600 лет двадцать первого сентября будет.
— Да, это круглая дата, — смущенно пролепетал зам, — давайте сейчас закончим занятия, а я узнаю в политотделе и на следующем занятии вам доложу.
На следующем занятии зам упорно рассказывает нам про олимпийские игры, а о Куликовской битве — ни слова!
В конце занятия я опять поднимаю вопрос о грядущем юбилее:
— Николай Иванович, вот на последнем занятии вы нам обещали рассказать, как наш политотдел собирается ознаменовать юбилей победы Дмитрия Донского?
— Ах, да!- вспоминает зам,- я совсем забыл вам доложить, что мы праздновать 600-летие Куликовской битвы не будем!
— А почему? — от неожиданности хором выдохнули все присутствовавшие.
— А потому, что у нас многонациональная страна, и татары могут обидеться. Вы что, товарищ Лямин, хотите своими вопросами братство наших народов разрушить?
— И ничего бы мы не обиделись, — начал перечить Рамазанов, татарин, командир дивизиона РЭБ.
— Все, вопрос закрыт. Так партия решила! — итожит дискуссию зам.
Тогда мне приходит в голову сделать новый коварный ход, в наметившимся у нас с замом противостоянии. Я заговорщицким тоном задаю вопрос:
— Николай Иванович! А почему тогда у нас на корабле, в каждой офицерской каюте висит сионистский знак? Это меня просто оскорбляет. Ведь наша партия осудила сионизм, как разновидность фашизма!
— Как??? Какой такой знак?- недоумевает зам.
— А самый обычный! Моген Довид! Шестиконечная звезда!
— Где вы ее увидели?
— А вот, Николай Иванович, вы спуститесь к себе в каюту и внимательно так посмотрите на обрамление динамика боевой трансляции «Каштан» и увидите!
И на самом деле, на пластмассовых коробках «Каштана» отверстия для динамиков были украшены переплетающимися стерженьками, которые в середине узора образовывали шестиконечную звезду. Причем, подобный «узор» встречался только на динамиках, развешанных в офицерских каютах.
Зам, видимо, увидел звезду Давида на динамике, потому что ночью, когда все спали, взял пассатижи, обошел все каюты и выломал сионистскую эмблему на динамиках. А вместо того, чтобы поблагодарить меня за проявленную бдительность, на следующих политзанятиях он сделал ответный ход:
— Вот, товарищи офицеры, я на днях обошел каюты и в некоторых из них, вместо портретов руководителей государства обнаружил развешенные по стенам фотографии каких-то алкоголиков!
Это он про нашу шестиместную 17-ю каюту. Действительно, у нас никогда не висел, положенный по уставу, портрет Леонида Ильича или там Устинова. А мы и не обращали внимания, что его нет, до тех пор, пока не решили повесить на переборку репродукцию картины Александра Шилова «Володя», опубликованную в каком- то журнале. Нам картина всем очень понравилась и мы ее вырезали из журнала и, поместив под стекло в рамку, вывесили на видное место. А на картине был мастерски выведен образ изможденного сельским трудом пастуха, с недельной щетиной на щеках и кнутом на плече, а за спиною — стадо коров.
Понимая, что замовский шар запущен в меня, пытаюсь оправдаться:
— Так ведь это, Николай Иванович, и есть руководитель нашего государства! Это же народ! Колхозник! Мы ему здесь служим!
— Да! Но в корабельном уставе записано, что должны висеть руководители партии, правительства и Вооруженных сил! В каждой каюте, а где они у вас?
Ошарашенный казуистикой зама, не нахожу, что и ответить. А зам торжествует:
— Чтоб завтра же у вас висел портрет руководителя государства!
— А где мы его возьмем?
— А ищите!
И мы искали. Долго. И не нашли!
Так мы еще много раз «бодались» с замом, пока меня не перевели на «Летучий».
А «портрет руководителя государства» (нашей богохранимой страны) в каюте № 17 все-таки был. Это была иконка Спаса Вседержителя, средняя часть бронзового складня, подаренная мне моей бабушкой в далекой ярославской глубинке. Она висела в изголовье моей койки, на обратной стороне одежного шкафа, прикрывавшего мою голову. И никто ее не видел. Висела тогда просто так, как талисман. Но она была.
Георгий Игоревич Лямин
отрывки из неопубликованной книги
«Дыхание оперативных эскадр»