Змееголов
Вечерняя зорька на травянистом берегу сентябрьского озера. Самое начало первого месяца осени. Вода тихая, темная от глубины и уже остывшая от июльской жары. Желтеющий тростник и всплески карасей в водорослях у самого берега. Над водой слабый дым нашего костра. Стенки котелка над рыжим огнем покрываются мелкими пузырьками…
Озеро таинственное. Здесь всего можно ожидать. Это даже не озеро, а старица, старое русло реки Лефу, именуемой ныне Илистая. Река действительно имеет илистое дно и протекает неподалеку. Здесь же тянутся длинные озера, названные когда-то «Три брата». Низины вдоль Лефу, болотца и глубокие, плотно окруженные тростником, водоемы. Над рекой выстроены мосты, и по одному из них недалеко от станции Перелетный, проходит поезд. Катятся поезда по Великому Сибирскому рельсовому пути. Катятся уже более века, и разносится гулкий колесный стук по долине реки Илистой. Отражается от склонов голубых сопок, отталкивается от горизонта и глубоких задумчивых стариц рельсовое эхо.
Сейчас не слышно поездов. Мы выбрались на Лефу, к «Трем братьям», вдвоем с отцом. С ружьями. У нас была «путевка на уток». В этих камышовых охотничьих угодьях утиная охота бывает порой очень удачной. Утка идет на перелет. Ближайший полустанок на Транссибе ведь так и называется: «Перелетный». Рыбалка для нас в этот раз была попутным занятием. Вечером утку мы не видели. Хотя заряженные ружья лежали рядом. Мое ружье, правда, больше подходит для пулевой стрельбы. Один ствол 28-го калибра. У отца – двустволка 12-го. Его оружие как раз хорошо для утиной охоты. Заряд дроби большой, да еще два ствола. Мое ружье Ижевского ружейного завода было изготовлено еще в 1963 году…
Вообще-то изначально оно досталось отцу.
— А почему ты не поменял это ружье на какое-нибудь более серьезное? – спрашиваю у отца, беря в руки простенькую одностволку с затертым коричневым цевьем и таким же прикладом.
- Такое сейчас не найдешь. Ты же сам убедился, как пулей бьет. Мерзлый кедр с пятидесяти метров чуть не насквозь прошил, забыл что ли? – он уважительно кивнул головой на оружие. – А ты историю-то эту знаешь? Как это ружье появилось? – папа посмотрел на меня из-под своей постоянной кепки как на человека еще очень-очень многого не знающего.
Я привязывал новый крючок к леске своей бамбуковой удочки. И с любопытством стал слушать.
— Мы жили в Староварваровке. Там и твои дед с бабкой жили одно время.
— Это где Староварваровка?
— В Приморье у нас, где ж еще? Село это основано переселенцами с Полтавской губернии. Еще где-то в начале 1880-х годов. Тогда оно называлось просто Варваровка. А уже после наводнения появилась в другом месте Нововарваровка, а это стало Староварваровкой. Там был совхоз, назывался Женьшень. Выращивали женьшень. Я ходил в тайгу на кореневку. Заготавливал эллеутероккок и сдавал в заготконтору. На полученные деньги купил в магазине это ружье. Это для меня был настоящий праздник. Первое личное ружье, купленное на собственные деньги…
Мы уже поставили брезентовую палатку и, перед тем, как вскипятить чай, намеревались вытягивать перемет. В озере жили угрюмые рыбины – змееголовы. Они чем-то похожи на драконов или ящеров. Но особенно напоминают кистеперых рыб.
В детстве родители выписывали мне альманах «Рыболов-спортсмен». Я всегда ждал выпуски этого толстого в черном переплете журнала. С упоением зачитывался. Однажды попался мне рассказ о том, как какой-то рыбак ловил рыбу в Амударье. В этой узбекской реке в советское время развели наших змееголовов. Рыбак сидел на мостике, опустив ноги в воду. И вдруг кто-то сильно укусил его за палец. Он с криком выдернул ноги из воды. А на большом пальце повис не очень крупный змееголов.
Змееголов – существо реликтовое, способен дышать обыкновенным воздухом. Для этого он время от времени всплывает на поверхность воды, без которой вообще может обходиться три дня, зарывшись в ил. Живет этот темно-зеленый зверь с зубами, напоминающими крокодильи клыки, в озере Ханка и его окрестностях. Река Лефу, неподалеку от которой мы остановились, как раз впадает в теплую Ханку, напоминающую своими размерами море.
…С одноместной резиновой лодки, наловив предварительно на поплавочные удочки мелких рыбешек – гольянов, мы с отцом растягиваем перемет. Сноп тростника обвязывается концом перемета у одного топкого берега. И также – у другого. Лодка у нас небольшая, неустойчивая. Возвращаясь по озеру обратно, мы все-таки опрокинулись в еще теплую сентябрьскую воду…
Теперь мы уже на берегу, собираемся заваривать чай.
— Жуткие все-таки эти змееголовы, — негромко говорю отцу, поправляя разгоревшиеся в костре сухие ивовые ветки. – Я месяц назад встретил у нашего гастронома Женьку Сухого. Так, поговорили… Узнал, куда он после десятого класса поступает… Он мне такие сказки стал рассказывать. Якобы в Ханке раньше жили крокодилы. И что они и сейчас там есть, только зимой куда-то под дно уходят.
Отец вполне серьезно отреагировал на мои слова: «Ханка еще мало изучена. Кто там живет, мы еще плохо знаем. Живут ведь змееголовы, родственники древних ящеров…».
После этих серьезных слов, в моей голове поплыли размышления и фантазии о гигантских рептилиях. И уже сегодняшняя рыбалка стала казаться не таким уж веселым и безобидным занятием. Среди негромких всплесков карасей в камышах и, совсем летнего стрекотания кузнечиков и стрекоз, мне представилось, как из воды выдвигается огромная темная спина с большим гребнем-плавником, а потом и сам гигантский змееголов выползает на берег. Невольно посмотрел на ружье, лежащее черным стальным стволом на высохшей коряге…
И вдруг, внезапно, неожиданно произошло то, что мгновенно вывело меня из моих мечтаний, прогнало всякое наваждение. Озерная тишина, светящаяся теплыми розовыми лучами закатного солнца, разлетается в прозрачно-голубых брызгах. Мощные всплески на середине извилистого озера. Шум воды такой, будто завязалась борьба двух небольших медведей.
На фоне далеких дымчатых сопок, на фоне небесно-розовой акварели и желтеющего тростника, взлетает из глубин дивная рыбина. Метровое существо с раскрытыми плавниками-перьями, в черных и темно-зеленых разводах, в растекающихся радужных каплях. Это существо-рыба своим полетом в метре над озером нарисовало какую-то доисторическую картину. Тем более что за рыбиной вытянулся, выгнулся в небо капроновый шнур нашего перемета вместе с мелкими серебристыми рыбешками-наживками. Перемет – это, в нашем случае, довольно простенькая и примитивная снасть. Шнур, метров двадцать пять, к нему через каждые пару метров привязаны полуметровые поводки из «ноль восьмой» лески, давно пожелтевшей от ханкайских вод. На конце поводков — небольшой «тройник» или «двойник».
Огромный змееголов. Он заглотил нашего живца вместе с тройным крючком. И теперь, пытаясь освободиться, делает «свечку».
— Давай я его возьму, — весело предлагает отец.
— Пап, ну дай я попробую.
— Возьми подсак, — негромко говорит отец, когда я уже бегу к лодке.
Подхватить подсаком такую рыбину не так просто, тем более что вся она туда и не влезет. Приближаюсь, тихо подгребая небольшими веслами, к шнуру перемета, уходящему почти вертикально под воду.
Осторожно беру рукой мокрую капроновую веревку… Змееголов тут же отзывается мощными вывертами из воды и рывками. Тащит лодку следом за собой. Впору было бы стрелять в этого строптивого зверя из ружья. Однако скорость его метаний, пожалуй, выше, чем у торпеды. Да он и сам по форме напоминает торпеду.
Подсак не понадобился, я даже не успел взять его, пытаясь двумя руками подвести дракона к борту лодки. Стараясь не опрокинуться. Не очень хочется находиться в воде рядом с этой невеселой хищной рыбой, которая пожирает даже своих мальков. А сами мальки, подросши сантиметров до пяти в длину, уже пытаются хватать мелких карасей и гольянов. Однажды мне попался маленький ярко-зеленый змееголовчик, размером с гороховый стручок. Он висел на крючке, а из его детской пасти торчала рыбка, которая была в два раза крупнее этого начинающего хищника…
В общем, желания купаться вместе с этой полурептилией у меня совсем не было. И все же после пятиминутной борьбы и катаний на попавшемся змееголове, как на ездовой собаке, удалось вытащить дракона на свежий воздух и солнечный свет. Как-то случайно завалившись в лодку, змей тут же получил удар по своей крепкой голове. Это заставило его притихнуть. Быстро засунув его в мешок, валявшийся на дне резиновой лодки, я победоносно доставил змееголова на берег.
Утиная охота тогда так и не удалась. Мы не сделали ни одного выстрела. Утка летала либо очень высоко, либо вообще не появлялась. Не стрелять же лысух – водяных куриц, которые спокойно выплывали из камышей на середину озера.
…Тогда, несколько десятилетий назад, когда я только перешел в десятый класс простой советской школы русского города Никольск-Уссурийского, мы сидели с отцом под звездами на озерном берегу. Пили чай на утоптанном травянистом мыске. Солнце оставило лишь бледно-розовый свет над темными сопками. Раскатывающийся далекий стук осенних поездов по Транссибу. В сине-фиолетовом небе проступил желтый приморский месяц. Красные угли под котелком становятся пепельно-серыми. Сентябрьская прохлада с озера и запах осенних трав. В большом завязанном мешке время от времени ворочается пойманный змееголов.
Игорь Романов