Москва – Владивосток через Кавказ на Аляску
Везде, где открывается перспектива, мне кажется океан. И за Большим Кавказским хребтом мне виделись просторы Тихого.
— Александр Дмитриевич, океан там… — обращаюсь к седому профессору — земляку за рулем серебристого «Мерседеса».
— Да-а, точно, океан, — с легкой ностальгией смотрит с азиатским прищуром Александр Дмитриевич на горы.
Мы оба выросли на берегу Японского моря. Правда, он начал там расти на тридцать лет раньше меня. И к морю был значительно ближе — родился прямо на острове Русский. Александр Дмитриевич видит океан с рождения. Я смотрю на него лет с четырех отроду. В двадцатилетней юности с интервалом в тридцать лет мы унеслись в Москву. Он поездом. Я самолетом. А душа у океана. И теперь кажется вся жизнь, как возвращение к океану…
Серебристый «Мерседес», как и сам Александр Дмитриевич, как-то не очень органично вписываются в горно-суровые картины Северного Кавказа. Наверное, как морская яхта с капитаном в белом кителе на горной реке у подножия Эльбруса.
Прожив двадцать лет профессором в Америке, он с раздражением говорит о той стране. Хотя вот опять полетел туда. Правда, в Русскую Америку и в моей шапке. Его кисловодские головные уборы не подходят для тридцатиградусных морозов Аляски. Свою, приобретенную в Германии, вязаную шапку он отдал мне. Смешная и с козырьком, она совершенно не нравится супруге Александра Дмитриевича — хозяйке уникального театрального салона. Да, мне-то не на Аляску, и не во Владивосток. Для слякотной Москвы пойдет. Тем более, что мой головной убор через пару недель должен возвратиться обратно с тихоокеанского побережья, принадлежавшего когда-то России.
Аляска, Калифорния – места открытые и обжитые русскими. Наши места. И наш океан с другого берега. Близко родной порт Владивосток, Имперский Владивосток. Русская Америка и Владивосток, хоть и в разное время, были восточными опорами Российской Империей. Владивосток остался. Мощная крепость, порт с брусчатыми тротуарами к морю на тихоокеанском берегу Империи. Романтика, ностальгия и сила Российской Империи витают в солоноватом тумане над заливом Петра Великого. Они в темном камне зданий на Океанском проспекте. И в подернутых мхом крутых каменных лестницах. В витиеватых буквах над зелеными скатами вокзала. В константинопольских мотивах морского пролива и глубокой бухты. В мачтах фрегата над волнующимся серо-голубым заливом.
Да, в общем-то, не о Владивостоке речь. Хотя всегда о нем. В смысле: «владеть Востоком». «Владивосток» — так сокращенно можно назвать главный путь России. Не только сугубо в земном смысле, но, может быть, в первую очередь, в духовном. Пожалуй, самое важное движение России – к океану. К Тихому океану. К духовному океану.
Вот вернется Александр Дмитриевич из родной Русской Америки, привезет мою шапку… И пойдем на Восток к океану по заранее намеченному маршруту.
И.Р.