Октябрьская тайга

Октябрьская тайга. Недалеко Корейский полуостров. Прозрачные перекаты и быстрая поклевка стремительного ленка. Несколько, блестящих на солнце, рыб из ледяной воды. После рыбалки — пешком по тайге. Зеленые камни – мох накрывает огромные валуны. Огромные трехсотлетние пихты уносятся вершинами в синее, совершенно августовское, небо октября. И тепло как в августе.

Красные капли в синеве – калина застыла в небесной глазури. Потянуло морем. Оно недалеко отсюда, за теми дымчатыми сопками. Красно-бордовые, желто-зеленые субтропические деревья и кустарники. Деморфант, аралия, элеутерококк, актинидия… Лианы винограда словно толстые корабельные канаты вдоль серого ствола старого амурского бархата. Из коры бархата можно делать пробки.

У склона сопки заросли высокого, уже желтеющего, папоротника. Вечнозеленый хвощ, который любят кабаны. Этими зверями изрыты все заросшие хвощем поляны. Следы пятнистых оленей мокнут в сочащейся в низине воде. Выпрыгнул на серый ствол даурской березы шустрый бурундук. По моховым валунам, цепляясь за тонкие стволы молодых кленов, добрались до вершины.

Вот бы жить здесь в каменной келье, топить октябрьскими вечерами печь дровами из старой елки и неспешно спускаться по каменным ступеням к ледяному ключу.

Сквозь разноцветную листву прорисовываются силуэты далеких дымчатых сопок и просторная желтая долина. Большое озеро как морской залив переливается в предзакатных лучах. Пройдя по хребту, начинаем спускаться. Обрыв. Серые нависшие над пустотой валуны и, словно проросшие сквозь них, березы. Внизу две поляны с белыми груздями и желто-розовыми волнушками.

Костер у реки. Терпкий, слегка кисловатый запах дыма горящих валежин. Еще несколько пятнистых ленков на легкую удочку. Чуть потускневшее голубое небо уже горит закатом и красной кленовой листвой. Шумит и булькает перекат. Выбираемся к дороге по звериной тропе вдоль излучины реки. Закат в распадке над речной долиной…

— Слышишь, кто-то идет? – остановившись на берегу, обращаюсь к отцу.

— Нет.

Слышится треск веток, шорох уже подсохшей листвы. Мощное сиплое дыхание совсем рядом за кустами.

— Собака, — насторожившись, говорит отец. Дыхание явно не собачье. Скорее кто-то на лошади продирается по заросшей кустами и лианами тайге. Потянуло жутковатым холодом. Кто-то очень мощный прет прямо на нас.

Оружия нет. Куда-либо бежать безполезно. Тут уж как Господь управит. Ведь и волос с головы не упадет без Воли Божьей.

— Изюбри, — говорю отцу, увидев за кустами высокие черные силуэты каких-то мощных зверей.

— Готовь фотоаппарат, — предложил отец – сам старый охотник, который в другой ситуации приготовил бы карабин.

И уже ясно видно, что это не изюбри. Необыкновенно огромные и черные кабаны. Стадо гигантских кабанов медленно с отвратительным сиплым дыханием и похожим на рычание хрюканием двигалось в тридцати метрах от нас в таежном полумраке.

Не скажу, что увиденное вызвало восторг. Могли бы встретиться с секачом. Даже тигр с ним не справляется…

Перебравшись через небольшой ключ, поднялись на трассу. Темно-серая асфальтовая дорога на границу с Северной Кореей. Вдалеке на закате сопки, за ними еще немного и – страна утренней свежести. Нам в другую сторону. На Восток. За спиной гаснет таежный закат.

Небо в пионовых красках. Справа далекий морской залив с едва различимыми домами Владивостока на другом берегу. Гудит мотор, фары рассеивают прохладные сумерки. Ушел по распадку яркий таежный день. На повороте нас обгоняет прозрачный октябрьский вечер с хрустальной звездой в темно-синей глубине осеннего неба…

И.Р.