— Линевичи, — водитель с лицом человека, то ли немало отсидевшего в местах лишения свободы, то ли прошедшего серьезные боевые испытания, вопросительно смотрит на меня в зеркало. Его зовут Сергей. Он работает в такси и сейчас везет меня в монастырь Рождества Пресвятой Богородицы на праздничную службу.
Женский монастырь возле села, носящего имя боевого генерала Линевича, командовавшего в Русско-Японскую. Эта одна из самых старых обителей в Приморье. От нашего города Никольск-Уссурийского до этих плоскогорий километров пятнадцать в сторону границы с Китаем. Да, и до границы, если по прямой, — около полусотни километров. Сейчас в Приморье самое чудесное время. Синее, как в августе, сентябрьское небо. Тишина и лишь легкое движение воздуха – по-летнему теплого, но уже свежего, смешанного с морем и высохшей травой в долине реки. Конец сентября – солнце розово-красное раньше заканчивает день. И сейчас оно касается таежных сопок где-то в верховьях Раздольной, у границы с Китаем. Утром, когда в лазоревом небе разольется оранжево-бордовая акварель, в желто-зеленых, а местами красноватых распадках окажутся густые розовые облака. Пожухлая сентябрьская трава, среди которой распускаются неяркие августовские цветы. Иней. Тишина, распахиваемая крыльями несущихся над остывшими озерами уток.
С водителем Сергеем мы почти ровесники. Он всю жизнь в Уссурийске. Я почти двадцать лет назад уехал отсюда. Выяснили, кто в каком районе жил и учился. Оказалось, что мы оба занимались самбо в спортивной школе. Только мои тренировки внезапно оборвались, а он пришел позже и за пять лет стал мастером спорта. Стали вспоминать всех, с кем тренировались, боролись на ковре. С большинством из выдающихся борцов города мы учились в одной школе, были в одной команде.
— Володю убили несколько лет назад, — Сергей спокойно неторопливо стал называть наших мастеров спорта по самбо, отправившихся на тот свет.
Избитое выражение – «не укладывается в голове». В голове, действительно, не укладывались эти слова. Двоих сгубили наркотики. Трое убиты в криминальных разборках. Это не какие-то малознакомые люди из газетных сводок. Мы вместе росли, дружили, дрались, боролись на ковре, пропитываясь потом друг друга.
Убитый Вадим пришел заниматься самбо в уже сложившуюся команду. Новичок, но через пару недель вышел на ковер на городских соревнованиях. Вроде бы и всерьез его мы не воспринимали. На своих первых соревнованиях он занял призовое место, буквально вышвыривая с ковра противников. Вадик боролся очень жестко, остервнело. Похоже, он был готов порвать своего соперника. Сам получал серьезные травмы, но выходил на ковер.
— Он весь отдавался борьбе, — размышляет, вспоминая Вадима, Сергей, — психованный был, я его всегда побеждал, начинаешь нервничать – делаешь ошибки.
Конец восьмидесятых, узаконена спекуляция, процветает кооперативное движение, оформляется организованная преступность. Здоровые сильные ребята борцы-самбисты. Этим ребятам тесно в обывательской жизни. У них есть воля к победе. Они готовы вышвырнуть любого со своего ковра, не жалея своей жизни ради того, чтобы сделать ее «красивой». И эти ребята еще не знают, в чем ее красота. В Советском Союзе нам не рассказывали, что жизнь дает Господь. Благодатный переполненный таежными и морскими богатствами Приморский край, в котором мало, кто «знал Бога». Советское безбожие среди таких богатств сегодня почти не оставляет шансов русскому Приморью, где задают тон атеисты, а порой откровенные сатанисты.
Вадим уверенно вошел в банду рэкетиров, надев кожаную куртку и золотую цепь. На этих цепях не было крестов. Немалая часть самых крепких и смелых ребят России навесила на свои шеи тяжелые цепи, вероятно, не осознавая, что сами теперь на цепи. И если кто срывался, то чаще в наркоту. Безбожие – начало и основа этих процессов. Человек не бывает один. Либо он с Богом, либо с противоположным существом.
Вадим оказался в тюрьме. Освободился. Поступил в ВУЗ. Продолжил тренироваться. Из кандидатов в мастера уже после тюрьмы стал мастером. Не дожил до сорока – убили. Легко у нас в Приморье убивают.
Вадик, Володя, Эдик, Саша и еще немало уссурийских парней – самбистов, бойцов, которые могли бы помочь России в самое тяжелое время, что еще впереди и уже не за горами. Нет этих ребят, которые были надежными друзьями, держали слово, и почти ничего не боялись. Да, видно, и Бога они не боялись…
— Конец нам, Серега, — говорю водителю.
Он молчит, похоже, не слишком серьезно воспринимая мои слова.
Серо-желтая грунтовая дорога. Впереди глубокая грязная жижа. Там за ней на возвышенности отражают розовую акварель маньчжурского заката купола Церкви. Монастырь Рождества Пресвятой Богородицы почти на границе с Китаем.
— Глубоко. Если не пройдешь, я выйду, пойду пешком.
— Да чо бы я не прошел, — Сергей, словно, делая уверенный захват противника, переключает скорость в праворульной японской машине белого цвета. Ползем по грязи. Пробрались.
— Зайдем, постоим — Великий Праздник, Рождество Пресвятой Богородицы.
— Не, поеду. Извини, — Серега поехал обратно через грязь.
В храме уже началось помазание. И народу много – славят Царицу Небесную на краю России у самой границы с царством Дракона.
В два часа ночи – Литургия. А после — Молебен под яркими звездами сентябрьского неба Приморья. Свечи гаснут от движения прохладного воздуха с озер и с долины реки. И тут же вспыхивают, возжигаемые заботливой монашеской рукой…
И.Р.