Владивосток просто в центре внимания нашей питерской жизни. Невская студеная ночь. Мосты развели. Исаакиевский собор наконец-то вернули нашей Церкви…
С листами, исписанными синими чернилами, под светом старой настольной лампы, сижу над своими историями. Крепкий-крепкий чай, чтобы не дремать…
Звонит телефон. Обычный черного цвета телефон с диском для набора номера.
— Здорово! Не спишь еще? Как жизнь в Северной столице? Узнаешь?
Это бурный, полный напористых эмоций телефонный звонок, мог быть только из Владивостока. Там уже девять утра. А мои знакомые знают, что мы порой трудимся, пишем свои тексты, засиживаясь глубоко за полночь.
Старый приятель Сергей, с которым мы вместе служили. Он родился в приморском селе Троицкое, что на самом берегу пограничного озера Ханка. А потом, много где побывав в жизни, оказался во Владивостоке. Трудится в порту. Занимается судоремонтом.
Бывает, что раз в полгода мы созваниваемся.
Вот сейчас его звонок — свежий ветер с Тихого океана. Даже как будто наполнилась соленым морским воздухом комната со стеллажами книг, старым дедовским столом, тугим, обтянутым темно-коричневой кожей диваном и двумя добротными стульями с высокими спинками.
— Ну что, ты пишешь там, наверное? Сидишь в своей писательской атмосфере, пока трудовой портовый народ пот проливает? — смеется в трубку Серега. И так ясно вспоминается его веселая молодая физиономия, когда он проводит воспитательную беседу с молодым пополнением.
— Писательская атмосфера, как сказал один старый писатель, это когда в комнате не книгами, а винными бутылками все заставлено, — отвечаю, оглядывая свои библиотеку.
Потом в разговоре пошли новости про политику и рыбалку в Южном Приморье. Оказывается, какой-то знакомый Серегин депутат взял землю, стал строить торговый дом. А земля там кому-то другому приглянулась. Депутата хотели из партии «Единая Россия» исключить и заставили вместо магазинов парк сделать.
Еще Серега рассказал, что навага пока идет плохо. Камбала тоже не очень. А в городе на днях открывают после ремонта цирк.
— Так у вас же там собор на площади должны были достроить, — говорю, вспомнив, что во Владивостоке на главной площади, прямо у Золотого Рога начинали строить Спасо-Преображенский собор.
— Да, какой там собор? Людям машины негде припарковать, с детьми сходить некуда. А ты говоришь — собор. Что-то тепло у нас в этом году. В середине января снег тает. А осенью такой тайфун мощный был! В газетах об этом не напишут…
Приморские новости, ветер с океана, неунывающий сержант ВДВ Серега. Приятно услышать голос уже совсем немолодого солдата с самого Босфора Восточного.
Только когда же во Владивостоке собор Спасо-Преображенский достроят? Хотя разве только Владивосток в этом виноват? Это, как написали как-то в нашей питерской «Русской народной линии», дело всей России. Ведь главный собор на берегу Тихого океана.
— Ладно, Серега! Рад слышать тебя! Звони в любое время!
…Небольшой кабинет в старой питерской квартире. Ночь. Мосты развели. Полки книг у большого писательского стола. Невольно взгляд остановился на корешке одной плотной книги. Автор: святой праведный Иоанн Кронштадтский. Сам великий пастырь покоится здесь в городе на Неве. В обители, им же основанной. Туда постоянно тянутся паломники со всего мира. Идут, чтобы поклониться и помолиться батюшке Иоанну.
Святой Иоанн Кронштадтский горячо поддерживал освоение Россией дальневосточных земель. Сам лично жертвовал туда средства на строительство храмов. До сих пор недалеко от города Находка в Приморье стоит церковь, построенная на пожертвования батюшкой Иоанном.
Знает ли об этом Серега, старый десантник, патриот своего Отечества?
Видимо не знает. А предки его об этом забыли.
Напишу ему, чтобы знал.
Анатолий Яблоков,
Санкт-Петербург